class="p1">– Постой-ка, – спохватился Виктор. – Ларри, постоишь здесь минутку? Я сейчас.
Толбот кивнул, отвернув лицо, и Виктор ушел. Пока Толбот ждал, пытаясь справиться с захлестывавшими его болезненными воспоминаниями, в дальнем конце зала снова приоткрылась дверь, и в нее просунул голову еще один техник в белом. Сквозь щель Толбот разглядел еще один зал, еще большего размера, а в нем какие-то массивные устройства. Титановые электроды. Конусы из нержавеющей стали. Ему показалось, что он узнает: ускоритель частиц Кукрофта-Уолтона.
Вернулся Виктор со стаканом молочно-белой жидкости, который протянул Толботу.
– Виктор… – окликнул техник от двери.
– Выпей это, – скомандовал Виктор Толботу, прежде чем повернуться к технику.
– Мы готовы к запуску.
Виктор махнул рукой.
– Дай мне еще десять минут, Карл, потом запускайте первую фазу, только дайте нам сигнал.
Техник кивнул и скрылся за дверью, которая тут же скользнула по направляющим и задраила проем, скрыв от глаз всю замысловатую машинерию.
– Это была часть мистической, магической составляющей того, что должно решить твою проблему, – сообщил физик с улыбкой гордого родителя.
– Что это я выпил?
– То, что тебя стабилизирует. Я не могу позволить, чтобы ты галлюцинировал в процессе.
– Я вовсе не галлюцинировал. Как ее зовут?
– Надя. Ты заблуждаешься: ты никогда ее не видел прежде. И вообще, я тебе хоть раз солгал? Если ты хочешь идти до конца, мне необходимо полное твое доверие.
– Я в порядке, – белая жидкость уже начала действовать. Раскрасневшееся лицо Толбота приобретало нормальный оттенок, руки перестали дрожать.
Виктор вдруг собрался: ученый, которому некогда отвлекаться на мелочи. Ему еще предстояло проинструктировать Толбота.
– Отлично. На какое-то мгновение мне показалось, что все наши приготовления… ладно, – он снова улыбнулся. – Скажем так: на мгновение мне показалось, что ко мне на вечеринку никто не придет.
Толбот невесело усмехнулся и вместе с Виктором подошел к батарее мониторов в углу зала.
– Ладно. Давай-ка кратко тебя просветим, – он по очереди включил все двенадцать экранов, каждый из которых показывал свой фрагмент массивных устройств.
На первом виднелся бесконечный подземный туннель со стенами и потолком цвета яичной скорлупы. Два последних месяца Толбот почти только и делал, что читал, поэтому сразу опознал в туннеле часть кольца гигантского ускорителя. Огромные электромагниты в бетонных нишах тускло отсвечивали в неярком освещении туннеля.
На втором мониторе виднелась другая часть туннеля. На третьем – выпрямительный блок предварительного ускорителя Кокрофта-Уолтона. Монитор номер четыре показывал вид ускорителя, номер пять – интерьер обменника. С шестого по девятый демонстрировали три помещения с эксперименталтными мишенями для мезонных, нейтринных и протонных бомбардировок.
Три оставшихся монитора показывали приборные залы подземного лабораторного комплекса, причем последний – главный зал, где Толбот стоял, глядя на двенадцать мониторов, на последнем из которых виднелся Толбот, смотревший на двенадцать мониторов…
Виктор выключил экраны.
– Ну, и что ты увидел?
Все, о чем мог думать Толбот – это о пожилой женщине по имени Надя. Но этого не могло быть…
– Ларри! Что ты увидел?
– То, что я успел увидеть, – произнес Толбот, – больше всего похоже на ускоритель частиц. На вид не меньше, чем ускоритель ЦЕРНа в Женеве.
Это произвело на Виктора впечатление.
– Ты успел кое-чего поначитаться.
– Пришлось.
– Ну, ну. Посмотрим, удастся ли мне произвести впечатление на тебя. Ускоритель ЦЕРНа достигает энергии в тридцать три миллиарда ватт. Кольцо под этим залом – до пятнадцати гигаватт.
– «Гига-» – это триллион?
– Нет, ты и впрямь поначитался! Пятнадцать триллионов ватт. Я ведь ничего от тебя не утаиваю, не так ли, Ларри?
– Кроме одного.
Виктор вопросительно посмотрел на него.
– Ты можешь сделать это?
– Да. Метеорологи говорят, разгар грозы почти миновал. У нас в распоряжении больше часа – более, чем достаточно для осуществления наиболее опасной части эксперимента.
– Но ты это сможешь сделать?
– Да, Ларри. И совершенно не обязательно заставлять меня повторить это дважды.
В голосе его не прозвучало ни тени сомнения, никаких оборотов вроде «да, но…», какими он частенько грешил раньше. Значит, Виктор все-таки нашел путь.
– Извини, Виктор. Нервничаю. Но если все готово, к чему все эти инструктажи?
Виктор ехидно ухмыльнулся и откашлялся как перед лекцией.
– Как твой персональный чародей, я намерен предпринять рискованную и необъяснимую с технической точки зрения прогулку в верхние слои атмосферы. С целью консультаций, споров и просто трепа с коллегами-чародеями.
Толбот поднял руки вверх.
– Довольно.
– Что ж, ладно. Но все же послушай. Поверь мне, я бы ни за что не стал бы делать этого без нужды; в конце концов, кому, как не мне знать, насколько скучное занятие – выслушивать мои лекции. Но твоему крошке-двойнику необходимо обладать той же информацией, которой обладаешь ты. Так что вот оно: скучное, но необходимое объяснение.
Западноевропейский ЦЕРН – Conseil européen pour la Recherche nucléaire – выбрал для размещения своей Большой Машины Женеву. На эту престижную роль претендовала и Голландия, но проиграла в силу всеобщего убеждения в том, что еда в этих низменных краях так себе. Мелкий фактор, однако он оказался решающим.
Восточноевропейскому ЦЕЕРНу – Conseil de l’Europe de l’Est pour la Recherche Nuclеaire – пришлось выбрать местом размещения своего ускорителя сердце Карпат (отринув такие на первый взгляд более соблазнительные места как румынский Клюй, венгерский Будапешт или польский Гданьск) – только потому, что это место выбрал приятель Толбота, Виктор. У ЦЕРНа имелись Даль, и Вайдероу, и Говард, и Адамс, и Райх. У ЦЕЕРНа был Виктор. По весу это примерно равнялось всем вышепоименованным, вместе взятым. В общем, он мог диктовать условия.
Поэтому лабораторию с огромным трудом построили в соответствии с его требованиями, и по сравнению с ее ускорителем женевский казался детской игрушкой. Игрушкой смотрелся и ускоритель лаборатории Ферми в Иллинойсе. В общем, из всех синхрофазотронов в мире этот мог считаться самым большим. И самым совершенным.
Лишь семьдесят процентов от всех экспериментов в этой подземной лаборатории осуществлялось на средства ЦЕЕРНа. И уж наверняка все сто процентов работавшего в ней персонала были душой и телом преданы не ЦЕЕРНу, не Восточному Блоку, не каким-либо философиям или догмам, но лично Виктору. Человеку. Как следствие, тридцать процентов экспериментов на ускорителе диаметром шестнадцать миль задумывались и проводились лично Виктором. Если в ЦЕЕРНе и знали об этом (а узнать об этом было бы для них делом затруднительным), они, во всяком случае, молчали. Семьдесят процентов трудов гения лучше, чем ни одного.
Знай Толбот прежде, что работа Виктора касается природы элементарных частиц, он бы ни за что не тратил бы времени на всяких прсевдоученых и просто шарлатанов, годами занимавшихся его проблемой, обещавших ему все и не получивших в результате ничего кроме пыли. Впрочем, до того момента, когда «Бюро информации» подсказало ему, в
