– И что в этом плохого? Хотя… да, конечно. Узнать, что мы в миллиардах миль от Земли, на мертвом звездолете, неуправляемо несущемся все дальше и дальше в бесконечную пустоту… Если верить карте, здесь даже звезд нет. Но если бы мы этого так и не узнали, разве наше положение изменилось бы к лучшему?
– Может, умерли бы в неведении, – вздохнула Ева.
– Как вот эти? И остальные? Едва ли хоть кто-то из них умер легко. И вообще, предупрежден – значит вооружен…
– Ладно, – перебила Ева. – Все эти разговоры только приводят в отчаяние!
Он вздрогнул, услышав это слово.
– Давай искать. Инструменты, инструкции, других выживших – хоть что-нибудь!
Они вышли из рубки, еще напряженнее вслушиваясь в тишину злосчастного корабля. Но до них по-прежнему не доносилось никаких звуков, если не считать электрического потрескивания агонизирующих плафонов. Впрочем… теперь Адам уже не сомневался, что их свет за последнее время сделался несколько ярче. Он не знал, чем это можно объяснить и чем это чревато – как, впрочем, и все то, что происходило на этом проклятом звездолете. Он поделился наблюдением со своей спутницей, но та лишь пожала плечами и предположила, что свет кажется им более ярким после мрака рубки.
Они спустились на уровень ниже. Здесь, похоже, тоже размещались какие-то посты управления, но и они были разгромлены самым беспощадным образом, так что об их предназначении оставалось лишь догадываться. Кое-где среди изуродованных обломков валялись дохлые тараканы-мутанты и вяло ползали их еще живые собратья.
– Я думаю – вдруг этот разгром учинили не безумцы и не чудовища? – сказала вдруг Ева. – Что, если все это сделано совершенно сознательно?
– Кем? – криво усмехнулся Адам, брезгливо выискивая место, куда поставить ногу. – Террористами-самоубийцами?
– Членами экипажа, которые поняли, что этот корабль не должен вернуться. Никогда не должен попасть на Землю… и вообще на какую-нибудь обитаемую планету. Поэтому они направили его в беззвездное пространство, а потом…
– Но зачем?!
– Чтобы на Земле не повторилось то же самое, что здесь, – пожала плечами она.
– Из-за этих тварей? Да ну, чушь. Даже если они заразны, существуют же карантинные меры… корабль можно держать на орбите, пока ученые не разберутся…
– А если эти меры недостаточны? Наверное, когда они… то есть мы… брали эту пакость на борт, то тоже не для того, чтобы развести ее по всему кораблю. Ты говоришь, что больше всего этого на втором уровне снизу… видимо, там и был наш зоопарк… или хранилище образцов, или как это еще называется… и мы были уверены, что оттуда не выскользнет ни одна бактерия…
– Ну, предположим, кто-то допустил ошибку, не закрыл вовремя дверь, не прошел дезинфекцию… но это ж не значит, что эта дрянь способна проникать сквозь стены корабля и космический вакуум!
– Не знаю. Может быть, тут дело вовсе не в химии, не в физическом прохождении сквозь стены…
– А в чем?
– Какое-то дистанционное воздействие, от которого не спасает никакая защита.
– Черви-телепаты? – скептически хмыкнул он, но тут же всерьез задумался над этой идеей. – Некрофаги, вызывающие у куда более крупных живых существ неконтролируемую тягу к насилию и таким образом обеспечивающие себя запасами падали… и квартирами. – Он вспомнил распятый труп женщины, превращенный в огромный… муравейник, улей? – и его передернуло. – Вообще-то такая гипотеза многое объясняет. Например, почему здесь не гниют трупы. Если эта фауна обрабатывает их каким-то консервантом… Но все равно, с какой стати крушить все приборы корабля, лишая последних выживших шанса?! Ведь если мы уцелели и остались нормальными, защитный механизм существует!
– Может, они не были уверены, что мы остались нормальными. Мы были без сознания, а у них не было времени ждать, чем все кончится. Но есть и худший вариант.
– Хуже, чем лететь куда-то в межгалактическое пространство на преднамеренно лишенном шансов на возвращение корабле?
– Да. Если мы на самом деле не остались нормальными. Если эти твари уже внутри нас.
Адам замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. Он и впрямь готов был почувствовать, как паразиты прогрызают себе дорогу в его внутренностях, – но чувствовал лишь липкий холод страха, разливающийся по животу. И этот страх не желал уходить, независимо от наличия материальных подкреплений.
– Ты не видела червя, что выполз из кишок того парня, – сказал он хриплым голосом, пытаясь убедить не столько ее, сколько себя. – Да и те, что с ногами… они достаточно крупные, чтобы мы их почувствовали, если бы…
– А если они просто ждут своего часа? – возразила Ева. – Личинки могут быть и мелкими. И они могут быть вовсе не такими тупыми, как может показаться. Они знают, что мы – последние на борту. И нас оставят жить до тех пор, пока мы не встретимся с новыми потенциальными носителями и не передадим заразу дальше…
– Все равно, – упрямо скривил губы он, – не может быть, чтобы люди, уже научившиеся строить межзвездные корабли, не умели бороться с какими-то паразитами! Да и нет в этих паразитах никакого особого ума… вон, видишь, из-под ноги убегать и то не торопятся, приходится смотреть, как бы не раздавить эту гадость! Да и сколько их уже передохло…
– Наверное, им тяжело адаптироваться в непривычной среде. Но у некоторых это все же получается, и даже слишком хорошо. – Ева вдруг присела на корточки, подобрала обломок какой-то платы и пошевелила им пару дохлых «тараканов», а потом опрокинула на спину их живого собрата. Тот вяло корячился, не имея ровно никаких шансов вернуть себе нормальное положение. Ева с хрустом размазала его по полу. – Не пойму, откуда могли взяться такие твари, – сказала она. – Ты заметил, что у них разное число ног?
– Я же сразу тебе об этом сказал!
– Нет, я имею в виду – даже у тех, которые вроде бы принадлежат к одному виду. Вот у этого число ног все-таки четное… но они разной длины. Какая эволюция могла породить такое? И парность конечностей – это ведь не случайный каприз земной природы. Это действительно удобно, это целесообразность, закрепленная поколениями отбора для совершенно не похожих друг на друга видов… Как же должен выглядеть мир, в котором вот такое неуклюжее существо с непарными ногами разной длины получит эволюционное преимущество?
– Как мир ночных кошмаров, – пробормотал Адам и, чуть подумав, добавил: – Шизофреника. Слушай, а может, мы с тобой вовсе и не пришли в себя? Может, это все галлюцинации, а? Все бы отдал, чтобы проснуться сейчас в уютной психушке…
– Тогда и ты – галлюцинация, – заметила Ева. – С моей точки зрения, конечно. А с твоей – я…
