из полисменов. – Приказано никого не впускать и не выпускать.
– Но полицейские с Прайори-стрит, на другом конце, пропустили нас. Мы едем на большой пожар…
– Не могли они вас пропустить! Есть приказ: перекрыть эти улицы!
– Послушайте, там больница горит! Люди отрезаны огнем, не могут выбраться! В какой-то миле отсюда! Хотите отвечать за детей и стариков, которые сгорят заживо? Так, что ли?
Дэвид заметил, как из задней части пожарного экипажа выбрался еще кто-то, двигавшийся крадучись, беззвучно. Человек пересек тротуар и двинулся вдоль парковой ограды. Бен пошуршал кустом, чтобы привлечь его внимание. Перед ними остановился мужчина в форме пожарного, с бледным молодым лицом. Шлем был ему великоват.
– Быстрее, – прошептал молодой человек. – Перелезайте через забор. Забирайтесь в задний отсек машины.
Полицейские не могли разглядеть их через туман, так что в нескольких ярдах от них продолжался яростный спор. Пожарный, пригнувшись, перебежал через тротуар обратно к машине, остальные бесшумно перелезли через ограду и последовали за ним.
– Давайте! – выдохнул молодой человек. – Забирайтесь туда!
Подъем был трудным – шесть футов по скользким металлическим ступенькам, закрепленным снаружи. Преодолев их, Дэвид оказался в открытом отсеке. Там все беглецы сбились в кучку, присев у свернутого в бухту длинного шланга и основания поворотной лестницы.
– Держитесь за что-нибудь, поедем быстро! – прошептал пожарный.
Дэвид как можно крепче ухватился за ограждение отсека. Как и все в этом смоге, оно было мокрым и скользким. Он заметил, что пожарный сжимает в руке пистолет.
Послышались шаги того, кто возвращался к машине, двери ее захлопнулись, мотор взревел, – видимо, пожарные убедили полицейских пропустить их. Дэвид дернулся, когда машина сорвалась с места. Под оглушительный вой сирены они помчались вперед, полицейский автомобиль и темные фигуры вокруг него растаяли в пелене тумана. Они неслись по главной дороге на скорости, которая казалась сумасшедшей, самоубийственной. Догнав машину, что ползла впереди, они притерлись к ней, и все сидевшие внутри испытали сотрясение от толчка. Молодой пожарный рядом с Дэвидом издал торжествующий вопль.
– Мы сделали это! Мы это сделали, на хрен! – Его кулак взметнулся к небу. – За этот подвиг мы войдем в долбаную историю!
Волосы Наталии, сидевшей по другую сторону от Дэвида, трепались на ветру.
– С нами был еще один человек, очень важный, – сказала она пожарному. – Он запаниковал и убежал.
Молодой человек повернулся к ней:
– Мы его тоже забрали! Он спрятался в местной церкви, наши его вытащили.
Громко заревел клаксон встречной машины, вырвавшейся из тумана буквально за секунду до того, как пожарный экипаж принял в сторону. Дэвид молился, чтобы они не задавили какого-нибудь пешехода и не врезались в стену. Но он знал, что водители пожарных машин – народ необычайно умелый, и потом, их тяжелой, мощной повозке не составит труда смести с пути любой другой автомобиль. Дэвид посмотрел на пожарного:
– С ним все хорошо, с Фрэнком?
Лицо молодого человека сияло от возбуждения.
– Да, об этом я и толкую! Мы войдем в долбаную историю!
Тут Дэвид окончательно осознал: Фрэнк жив.
Гюнтер сидел за своим столом в Сенат-хаусе. Перед ним лежали четыре фотографии, а также пустой листок бумаги, на котором его мелким, аккуратным почерком было написано: «Неизвестная женщина». Он рассматривал фотографии. Манкастер, снимок, сделанный при его поступлении в клинику. Узкое лицо с большим носом и очумелыми глазами, искаженное обезьяньей улыбкой, обнажавшей все зубы. Фотографии из личных дел Фицджеральда и Дракса. И наконец, изображение молодого человека, держащего перед собой табличку с тюремным номером, хмурого и злого на вид. Архивные служащие особой службы немало потрудились, чтобы выяснить подлинную личность Бена Холла на основе его фотографий в личном деле, заведенном в клинике. Настоящее имя – Дональд Макколл, уголовник, член коммунистической партии с тридцатых годов. За ним числилась и другая история, весьма неприятная.
Гюнтер еще раз поглядел на фотографию Дракса, единственного, кому этим придуркам из особой службы удалось захватить в ходе рейда. Раненным в грудь, но живым. Длинные нос и подбородок, светлые волосы и усы. Лицо человека волевого, но не знающего счастья.
Гюнтер оказался прав: запущенный по его инициативе опрос лондонских информаторов в Сопротивлении вывел их на семью О’Ши, известных противников режима, а бдительный сосед сообщил, что к ним приходил странный посетитель с выговором приличного человека, подходящий под описание Фицджеральда. Но когда Сайм с полицией нагрянули в дом, началась перестрелка, и взять живым удалось только Дракса. Четверо сбежали, включая Манкастера, если верить словесному портрету. Теперь полиция расставляла кордоны, но туман осложнял поиски. Гесслер говорил, что, по крайней мере, вина за неудачный арест целиком ложится на британцев. Но Берлину по-прежнему был нужен Манкастер – живой.
Гюнтер уже провел одну беседу с Драксом. Тот лежал на койке в камере этажом ниже, с повязкой на груди, густо пропитавшейся кровью. Вообще-то, заключенному стоило потомиться несколько часов за решеткой, чтобы страх сделал свое дело, но Дракс был слишком слаб. Когда Гюнтер вошел, он кашлял и вообще выглядел как человек на пределе физических сил. Он посмотрел на Гюнтера, в голубых глазах светилась только бессильная ярость.
– Вас, вижу, подлатали, – сказал Гюнтер. Вместо ответа Дракс злобно посмотрел на него. – Доктор полагает, что, помимо раны в груди, у вас синусит. Неудивительно, с этаким-то ядовитым смогом. Я тоже страдаю из-за строительной пыли в Берлине. Воды не хотите?
– Нет.
Голос Дракса был очень хриплым.
– Ну, как угодно. Мне сообщили, что при вас имелась капсула с цианидом.
– По своему невезению, я не смог ею воспользоваться.
– Как понимаю, у ваших друзей тоже есть такие. Нам известно, что миссис О’Ши проглотила свою.
– Я вам ничего не скажу, – сказал Дракс вяло, без бравады. – Я знаю, что у вас делают с теми, кто отказывается говорить, поэтому можете приступать.
– Джеффри Саймон Дракс. Вы учились в университете с Дэвидом Фицджеральдом и Фрэнком Манкастером, служили в Африке, а затем перешли на кабинетную работу в Министерстве по делам колоний и начали выдавать секреты Сопротивлению. Сейчас мы вскрываем целую есть шпионов, состоящих на государственной службе.
Дракс молча смотрел на него. Гюнтер вглядывался в изможденное лицо. Вполне себе арийское – вероятно, унаследованное от саксонских или норманнских предков. Из тех англичан, предположил он, что верят в принцип «положение обязывает» и считают своим долгом нести цивилизацию бедным туземцам империи, хотя империю можно построить только при помощи силы. В каком-то смысле он восхищался такими людьми, как Дракс, существами крепкой породы.
– Я не собираюсь причинять вам вред, – произнес Гюнтер мягко. – Почему вы вступили в
