Ознакомительная версия.
– Поговорить надо.
Семен хотел было послать его к черту, но тут же вспомнил, что в таком случае тот снова замолчит и разговаривать придется с двойником, притом исключительно о древностях Понго-Панча.
– Чего тебе?
– Иди сюда
Саньковский нехотя оставил свою копию в покое, причем ему показалось, что в искусственных глазах той промелькнуло облегчение, и отошел к другу.
– Ну?
Длинный набрал полную грудь воздуха и с присвистом выдохнул продолжительную фразу, которая началась немного раньше, чем появились первые звуки:
– …жил здесь, то, значит, что-то пил, а если пил, то, выходит, есть вода, да и в водке компьютер ее определил, то быть не может такого, чтобы здесь ее не было в свободном состоянии, а следовательно, если есть хотя бы одна капля, то должно быть и море, где не могут не жить…
Воздух закончился.
Не успела с Семена схлынуть оторопелость, как друг снова вдохнул и победоносно рявкнул:
– Рыбки! Давай их наловим!
– Ты чего, недавно уху ел? Какие к черту рыбки?! Тут же нужна дипломатия, а ты сразу браконьерничать предлагаешь! Молись, чтобы… – Саньковский возвел очи горе и тут лицо его жутко перекосилось.
Длинный на всякий случай отпрыгнул в сторону и попытался проследить за направлением взгляда Семена, однако, вместо ожидаемого лика Господня, который мог бы вызвать у друга такую гримасу, на небе была лишь крохотная точка. Впрочем, она быстро снижалась, если не сказать, падала.
– Чего это? – шепотом спросил он у Саньковского.
– Ложись, идиот!
Друг моментально растянулся рядом, но предыдущий вопрос продолжал его беспокоить:
– Чего это?
– Летающий аквариум, – буркнул Семен, увидел, как радостно расширяются глаза Длинного, и поспешил его разочаровать. – Наверняка какой-то опаздывающий на праздник урод.
– Думаешь, он нас не заметит?
– Сейчас они ни хрена не замечают. В смысле, именно, кроме него… – тут мысли Саньковского, даже неожиданно для него самого, заработали в направлении того, как вернуть себя и Длинного на грешную Землю.
Между тем космический корабль медленно снижался и вскоре совершил мягкую посадку. Однако действия экипажа противоречили благополучному приземлению, и поэтому могло показаться, что первое впечатление, как всегда, ошибочно – пилоты вылетели из корабля на чем-то вроде летающей гантели и помчались как угорелые в сторону космопорта. Или в ту сторону, где он мог бы находиться.
– Сейчас ка-ак шарахнет… – пробормотал сквозь зубы Длинный и пополз, извиваясь всей протяженностью тела, под защиту «тарелки».
– Ничего оно не шарахнет, – Семен встал и отряхнулся. – Ты же забыл, какой сегодня день.
Длинный напрягся, вспомнил вчерашний, и неуверенно родил догадку:
– Опять у кого-то день рождения?..
– Смешно, Длинный, смешно… – пробормотал Семен, пристально разглядывая приземлившийся корабль. – Но им не до смеху.
Видя, что другу ничего не угрожает, Длинный тоже принял не на шутку вертикальное положение.
– Почему?
– Откуда у тебя столько неадекватных вопросов?
Длинный задумался, посмотрел вокруг и огорошил Саньковского ответом, претендующим на относительную, конечно, но психоаналитическую глубину не в меньшей степени, нежели, скажем, откровения лягушки-царевны:
– Всякий вопрос есть следствие желания адаптироваться к обстановке.
– Откуда такое удивительное желание? – выдавил из себя Семен.
– Жить-то как-то надо…
– Где?
– Там, куда можно попасть в компании с тобой.
Заподозрив, что в его огород швыряют камни, Саньковский решил тему не углублять, вернул свой взгляд к чужому кораблю, затем посмотрел на двойника, который, в отличие от друга, ничем не выказывал недовольства относительно знакомства с ним, и хлопнул Длинного по плечу.
– Если не будешь задавать глупых вопросов, то тебе адаптироваться не придется. Вытаскивай наших вчерашних гостей.
– За...?
– Мы же договорились! Тащи их сюда! А я займусь заметанием следов.
Длинный пожал плечами и через несколько минут выволок копии Горелова и Вуйко. После чего ему осталось лишь молча наблюдать, как Саньковский, предварительно изъяв блок данных и превратив каким-то аналогом монтировки бортовой компьютер в груду железа, дабы никто не узнал, откуда они прилетели, возвращает «штрихам» первоначальный вид, крепя головы обратно.
Видя мучения друга, выражавшиеся судорогами губ, с которых вот-вот должен был сорваться вопрос, Семен сжалился и попытался в нескольких словах изложить план, посетивший его светлую голову.
– Понимаешь, Длинный, они – наша пища. В смысле, выпивка и закуска. Горючего же у нас нет, вот я и решил захватить чужой корабль. Возражения есть?
Возражения были и Длинный попытался придать им по возможности невопросительную форму:
– Ты самоубийца.
– О чем ты говоришь? От самоубийцы я отличаюсь, как минимум, тем, что не знаю точного часа и места своей смерти. За тобой я тоже склонности к суициду не замечал, так что пошли на абордаж!
Последнее слово ассоциировалось с пиратами, которые, в свою очередь, промышляли на морях-океанах, где водились милые некороткому сердцу рыбки, и Длинный возражать перестал.
Два друга и три наполнителя для пищи двинулись в сторону чужого корабля. Причем Горелова-штрих отчаянно раскачивало из стороны в сторону из-за того, что уровень водки внутри него значительно понизился, а коррекцию вестибулярного аппарата провести было некому. Профессор Трах, как известно, занимался продолжением рода и ни сном, ни духом не ведал, что спас Понго-Панч от им же выдуманной опасности.
Подойдя к открытому шлюзу чужого корабля, Саньковский обернулся к Длинному:
– И еще одно – не вздумай со мной в ближайшее время здороваться, иначе я могу забыть их язык и не смогу разобраться в управлении, понял?
Длинный фыркнул, давая понять, что это еще большой вопрос – желает ли он Семену здравствовать или нет?
Решив, что друг его хотя бы как-то по-своему, но все же понял, Саньковский, воровато оглядевшись по сторонам, нырнул в шлюз. Навстречу будущему, где его, как всегда, поджидало черт знает что.
***
Мария Саньковская дрогнула веками, и по глазам ударил невыносимо яркий свет. «Неужели это конец?» – умиротворенно подумала она, однако вместо воображаемого светового туннеля, откуда при клинической смерти по слухам приходят ангелы либо усопшие родственники, вскоре разглядела двух женщин, которые на ее памяти не умирали.
– Мама?.. – прошептала она неуверенно, но звук ее голоса мгновенно достиг ушей Натальи Семеновны.
Ознакомительная версия.
