– Да нет, ты что, я же императорская невеста. Меня нельзя.
– Именно, – Рокс вздохнула с облегчением.
– Подраться хотят две дурочки в моей свите.
– О, боги. Кто?
– Дэйла Сонг и эта, новенькая… Эли Огата.
– Огата… Стоп, она что – дочка владетельницы Сога?
– Точно.
– М-м-м… Очень плохо.
– Спасибо, я в курсе, что это очень плохо. Но что мне делать?
– Ну… ты можешь им просто запретить.
Бет закатила глаза.
– Это я тоже знаю, представь себе. Но тогда они просто потупят глазки, скажут: «Да, сеу Элисабет», а потом решат всё дело за моей спиной.
– Тогда их ждет арест, суд и бичевание. Сейчас военное время, дуэли без санкции запрещены.
– Во-первых, запрещены только смертные бои, а они собираются драться до первой крови. Но одна из этих дур может порезать другую насмерть нечаянно, а как раз это мне нужно как алмазная пыль в глазу. Одна из них – племянница лорда Кимера. Вторая – дочь леди Сога. Они с первого дня как самцы бойцовых рыбок.
– Из-за чего дуэль?
– Ты себе не представляешь, – Бет фыркнула и снизила голос… – Из-за Дика.
– Что?!!
– То есть, не из-за него самого, конечно – просто Дэйла обозвала матушку Эли дурой. И знаешь… я с ней согласна. Я случайно подслушала их разговор – Господи Иисусе, как хорошо, что меня понесло на колоннаду, а то ведь эти балды прямо там, на месте и исполосовали бы друг дружку, не дожидаясь меня… В общем, эта Эли пела со слов своей матушки, что Дик… ты сидишь? Лучше сядь, я чуть не упала – что он имперский синоби!
* * *
Началось все с того, что дядя расширил свиту Элисабет.
– Может, лучше просто купить попугая? – Бет с невинным видом посмотрела на дядю исподлобья. – Или даже двух. Я их говорить научу…
– Эльза, прошу тебя, отнесись к делу серьезно, – сказала бабушка Альберта.
– А я и стараюсь, – огрызнулась Бет. – Я нашла себе дело. Важное и нужное, – бабушка… нет, не фыркнула – это было ниже ее достоинства – только обозначила выдох, чуть более интенсивный, чем обычно. Бет в поисках поддержки повернулась к Рихарду. – Ты сам сказал, что Салим – это важно!
– Благотворительность – это, конечно, важно, – по еле заметному жесту дядиного пальца паж-ординарец долил вина в его бокал. – Но политика важней.
– Да при чем тут политика? – Бет с досады звякнула вилкой о тарелку громче, нежели предписывал этикет – во всяком случае, косой взгляд бабушки она истолковала именно так. – Я и без того не знаю, куда их девать и чем занять. Я не могу целыми днями сидеть и крутить из бумаги кусудамы, как… – «эта глупая курица, моя будущая свекровь…» – государыня Иннана. Или сочинять стишки на языке, которого я все равно не знаю!
– Фарси – прекрасный язык, – как бы в пространство сказала бабушка. Бет в ответ выдала длинную тираду на гэлике – весьма цветистое речитативное проклятие из «Руки Нуаду».
– Эльза, – произнес Рихард в регистре «холодная сталь». Потом смягчился. – То, что ты не знаешь, как обращаться со своей свитой и зачем вообще она нужна – не твоя вина; я просто был очень занят и не объяснил тебе, зачем это нужно.
– Она должна была понять сама, – сказала бабушка Альберта. – Прошло довольно много времени, в конце концов…
– Нет, – возразил Рихард. – Она получила не то воспитание.
– Нормальное воспитание я получила, – пробормотала Бет.
– Нормальное, но не то. Эльза, твоя свита – это молодые люди из разных кланов, которые должны будут прийти нам на смену. Здесь, во дворце, они собраны для того, чтобы познакомиться с атмосферой столицы, узнать поближе друг друга; возможно – даже подружиться или заключить брачные союзы, которые я готов, кстати, всячески поддержать. Мы еще очень неоднородное общество, Эльза. Нам нужен цементирующий фактор, который покончил бы с клановой системой и клановой враждой в течение двух-трех поколений. Наша задача – выступить на Инаре перед шедайин как единый организм. При любом варианте развития отношений. Карл, пойди узнай, ждет ли меня господин Руис.
– Слушаюсь, – паж чеканно поклонился и вышел. Рихард, откинувшись на спинку кресла, поиграл вилкой.
– Есть еще один некрасивый, но важный аспект – заложничество. Главы кланов, родители этих ребят, знают, что их дети здесь не только воспитанники и ученики дворцовой школы – но и заложники. Зная это, их родители, главы кланов и видные чины армии и флота, дважды подумают, прежде чем поднимать мятеж.
– А если кто-то все-таки поднимет мятеж? – у Бет встал в горле кислый комок.
– Мне придется принять тяжелое решение, – очень печально сказал Шнайдер.
«За тобой не заржавеет» – подумала Бет, а вслух сказала:
– Они, конечно же, все знают это, да?
– Да. Я сам был таким заложником. И Лорел. Именно тогда нас и заметил Бон…
– Понятно. Значит, и эта новенькая, Элинор…
– Я беспокоюсь о клане Сога. С ним не все ладно.
– С ним все неладно, – бабушка снова… интенсивно выдохнула. – Но, к сожалению, у меня никак не дойдут руки. И то, что я не получаю от Эльзы помощи…
– Да чем я могу помочь?! – Бет еле удержалась, чтобы не бросить вилку и нож на скатерть.
– Стать наконец тем, кем ты должна стать, – отчеканила бабушка. – Их лидером.
«Ну спасибочки. Не прошло и полгода, как бабушка пояснила, чего от меня хочет», – Бет готова была рычать и плеваться. И тут до нее дошло…
– Стоп-стоп… Элинор – как вы сказали? Огата?
– Сестра Ринальдо Огаты, – подтвердил Рихард.
– Но не твоя, – добавила бабушка. – Она законная и посмертная дочь своих родителей. Носительница пилотского комплекса, как и ты, но…
– Но неудачного варианта, да?
– Именно.
Бет поморщилась. У изящной барышни из метрополии от такого разговора наверняка испортился бы аппетит, но Бет не была изящной барышней из метрополии, а готовили на дворцовой кухне отменно. И как бы ни повернулся разговор, десерт стоил того, чтоб вытерпеть это занудство.
– Хорошо, – сказала она. – Пригреем крошку Элинор…
– Я хотела бы, чтоб ты отнеслась к этому делу серьезней, Эльза.
– Да куда серьезнее – я не знаю, как ей в глаза смотреть.
– Как раз к этому можно подойти не столь серьезно, – сказал Шнайдер. – Ты впадаешь в крайности, Эльза. То ты совсем не интересовалась своей свитой, то – я по глазам вижу – начинаешь вдруг чувствовать перед ней какую-то вину. Уверяю тебя, ничего страшного с юной Элинор не случится.
– И не такая уж она крошка, если хоть сколько-нибудь удалась в мать, – прибавила бабушка.
Бет расправилась с десертом, поцеловала сеу Альберте руку и удрала в библиотеку – переваривать съеденное и услышанное. До шести часов она была предоставлена самой себе – а дальше начиналось то, что тут называли «открытым вечером», а Бет про себя звала «посиделками»: юноши и девушки из ее свиты собирались в одном из залов и… как бы это попроще сказать… общались. Музицировали. Баловались сочинением буриме. Иногда выбирались на закрытую площадку – или на открытую, если погода позволяла – и предавались спортивным играм на свежем воздухе. А оказывается, это она должна была придумать им какое-то занятие. Очаровательно, просто очаровательно. Особенно с учетом того, что все они заложники, и если кто-то из их родителей взбрыкнет – вполне возможно, покатится голова.
