От воспоминаний Глеба отвлек шум. С тихой улицы донеслось негромкое шарканье шагов. Он выглянул в распахнутое окно. Было уже темно, но небо на западе еще слегка серебрилось полупрозрачными перистыми облаками, и ночь все еще ждала прихода своего времени, спрятавшись пока в длинных густых тенях, отбрасываемых домами. Он увидел, как возле ближайшего строения ходит кругами сгорбленная фигура, ходит неуверенно и слепо, словно лунатик.
– Эй! – негромко окликнул Глеб. Человек замер на месте, напряженно выпрямился и завертел головой, пытаясь понять, кто зовет его. Их разделяло расстояние в пятнадцать метров, не более, и было видно, как раздуваются ноздри, как слепо щурятся глаза, как подергиваются лицевые мышцы странного субъекта. Глеб хранил молчание, и человек через некоторое время снова ссутулился и заходил кругами. Облака постепенно гасли, над деревней сгущался мрак. И чем темней становилось на улице, тем уверенней передвигалась фигура. В конце концов человек остановился, вполне осознанно огляделся и твердым шагом куда-то направился. Провожая его взглядом, Глеб высунулся из окна и увидел, как из домов выходят люди, как они приветствуют друг друга, разговаривают, жестикулируют. Он увидел играющих на дороге детей, присевших на лавочки стариков. Кто-то копался на дальних огородах, неразличимый в темноте. С приходом ночи деревня ожила. Но жизнь ее казалась ненастоящей, и Глеб не сразу понял, в чем тут дело. А когда понял, то поразился, как же он не заметил этого раньше – над селением повисла мертвая неестественная тишина. Беседующие жители оживленно кивали, разводили руками, но ни единого звука не срывалось с их шевелящихся губ. Бегающие ребятишки разевали рты, но крики и визги оставались внутри, терялись, замирали в напряженных глотках. Перед Глебом словно демонстрировалось немое кино. И только шлепки, стуки и шорохи ступающих по земле ног говорили о том, что люди на улице вовсе не бесплотные призраки…
– Странно, – пробормотал Глеб и захлопнул ставни. Он не видел, как, реагируя на стук, повернулись к закрытому окну люди и в их глазах засияли безумством отблески взошедшей луны.
Освещенная единственной свечой комната будто бы сузилась, съежилась. Стены сомкнулись теснее. Все предметы в комнате, искаженные тусклым светом трепещущего лепестка пламени, словно уменьшились размерах. И даже храпящий Тролль, растянувшийся на широченной кровати, больше не казался гигантом.
Глеб закрыл остальные окна и подошел к двери. Ему стало интересно, что там делает хозяин заведения. Ведь и он, должно быть, очнулся от своего дневного оцепенения.
Скрипнув дверью, Глеб выглянул в коридор и ничего не увидел – было слишком темно. Он поморгал, прищурился, пытаясь разглядеть хотя бы противоположную стену, и тут ему показалось, что во мраке что-то шевельнулось. Словно кусок тьмы отслоился от ночи и с легким шуршанием сполз по стене вниз, пригибаясь к полу, готовясь к прыжку. Упырь.
– Эй! – сказал Глеб, делая шаг вперед, но не отпуская ручки двери, готовый, случись что, мгновенно, словно улитка в раковину, ретироваться в свою комнату, где на столе успокаивающе горел маячок сальной свечи. Тишина.
Он уже хотел развернуться и, плюнув на все эти покрытые мраком тайны, улечься спать, как вдруг что-то прыгнуло на него, ударило в грудь, опрокинуло, отбросило в сторону и навалилось тяжестью сверху, сковывая движения, затрудняя дыхание. Глеб , попытался перевернуться и подмять под себя незримое существо, и ему это уже почти удалось, но в самый последний момент неведомый враг отскочил и беззвучно исчез в темноте коридора. Воспользовавшись передышкой, Глеб на ощупь отыскал дверь и ввалился в комнату. Здесь все так же безмятежно спали его друзья и догорал на столе огарок.
Тяжело дыша, он захлопнул дверь и подпер ее плечом. Схватившись за засов, Глеб внезапно обнаружил, что тот намертво заклинило. Или это было специально подстроено?
Косяк содрогнулся. Что-то ломилось с той стороны, со стороны погруженного во мрак коридора. Не сдержав рвущуюся к нему неистовую силу, Глеб дал слабину, и в образовавшуюся щель между дверью и косяком просунулась человеческая рука. Еще один удар – и вслед за рукой в комнату протиснулось плечо. Глеб отступил и схватил стоящее у кровати копье. Дверь распахнулась, и в комнату ворвался растрепанный человек. Хозяин харчевни. Но человек ли?
Его ободранное тело кровоточило, мышцы прокатывались под кожей судорожными волнами, он тяжело дышал и, ослепленный светом свечи, щурился и часто моргал. Задрав голову к потолку, безумец распахнул рот, и его горло напряглось в беззвучном крике. Взметнув вверх руки, он на мгновение замер неподвижно, а затем обхватил голову, съежился и, опасливо поглядывая на пляшущий огонек, стал неуверенно пятиться к выходу. В его глазах Глеб увидел то самое выражение, что было днем у всех парализованных жителей деревни – пустой взгляд, устремленный в никуда.
Едва обезумевший хозяин скрылся в коридоре, как Глеб захлопнул за ним дверь и сунул в металлические скобы заклинившего засова древко копья. И тотчас под градом мощных ударов заходил, задергался косяк. Посыпались с потолка опилки и пыль. Завибрировало копье, грозя выскользнуть из вбитых в дерево скоб.
А потом зашаркали десятки ног под окнами, и на запертые ставни со стороны улицы обрушились сжатые кулаки. Весь дом заходил ходуном: гуляли под ногами половицы, скрипели доски над головой, дрожали стены. Обезумевшие деревенские жители расхаживали по чердаку, пытались отодрать ставни, вместе с хозяином ломились в дверь, просто чем попало колотили в стены. Глеб представил, что творится снаружи, и ему стало страшно. Он опустился на кровать и долго смотрел, как дергается запирающее дверь копье, как колышутся оконные рамы, как сыплется с потолка труха…
Всю ночь он не смыкал глаз. Огарок свечи догорел, и комната погрузилась в грохочущую темноту. И только когда из-за щелей расшатанных ставней в помещение стали пробиваться первые лучики серого утреннего света, удары начали постепенно стихать и вскоре прекратились совсем. Разогнанные приближением восхода жители разбрелись по своим домам. Скрываясь от солнца, они заползали в подвалы, прятались на чердаках, забивались в углы влажных темных комнат. Один за другим они впадали в странное оцепенение. До следующей ночи…
Тролль открыл глаза, зевнул и изумленно оглядел комнату – покосившиеся ставни, путаницу пронзающих пыльный воздух солнечных лучей, россыпи опилок на полу, запертую копьем дверь, сидящего Глеба, несмятую подушку на его постели…
– Что тут произошло? – спросил великан.
– Землетрясение, – ответил Глеб. Почему-то, сам не зная почему, он решил не рассказывать друзьям о ночном происшествии.
