с фирменным изяществом пьяного слона снова лезешь в полицейское расследование.
— Эй! В прошлый раз ты сама меня пригласила!
— И до сих пор разгребаю последствия. Кстати, после твоего визита Митрохины исчезли.
— Уехали?
— Не приезжали. Не было никаких Митрохиных.
— А кто меня тогда вином облил?
— Вином? Отлично. Одежду не стирал? И не стирай. Я пришлю ребят.
Не так давно Лайса из зама стала ИО, а потом и начальницей. Её босс свалил на раннюю пенсию. Так что теперь в Жижецке «мадам полицеймахер».
— Тебе подпола-то когда дадут? — спросил я. — По должности положено.
— Не заговаривай мне зубы, Аспид! — ответила сердито майор Волот. — И не вздумай быдлить на криминалистов, как ты любишь. Демонстрировать свой фирменный говнизм.
— Клянусь оказывать полное содействие правоохранительным органам! — поднял я руку в позицию присяги.
— И не ёрничай. Боже, как с тобой трудно всегда…
И Лайса отключилась, истаивая, как Чеширский кот. Только вместо улыбки последними исчезли коленки.
Пижонка.
Алёна сидела на полу, поджав колени под подбородок и обхватив руками ноги.
— Что-то случилось? — спросила она сразу.
— Да. Или нет. Как посмотреть.
— Митрохины?
— Вот так, не «папа с мамой»? Алёна?
— Зовите меня Джиу.
— Это ты полиции будешь рассказывать.
— Фу, как скучно.
— Сейчас ты общаешься с моей административной ипостасью, она не очень веселая.
— А остальные?
— Остальные ещё хуже. И все они не знают, что с тобой теперь делать.
— Передайте им, что ничего уже делать не надо. Спасибо, что попытались.
Приехали криминалисты, и с ними молодой старательный следачок. Он выслушал мою версию событий, предупредив, что ведётся запись. Был корректен, не нарывался, не комментировал то, что Алёны в комнате не обнаружилось, хотя никто не видел, чтобы она выходила. Я отдал залитую вином одежду, полицейские отбыли.
Воспитанники уже вовсю шушукались по углам, сообразив: что-то случилось. Визит полиции не скроешь. Я прошествовал через гостиную с каменным лицом, демонстрируя, что комментариев не будет.
Я тот ещё говнюк.
Глава 5. Кэп
Most serious things that can possibly
happen to one in a battle — to get one’s head cut off.
Lewis Carroll. Through the looking-glass
Небритая морда в зеркале имеет невыспавшийся вид. Я бы не доверил этому парню кошелёк, поэтому хорошо, что кошелька у меня нет. Есть казарменно-общажная комната, разбросанная одежда, разворошённая и пахнущая недавним сексом постель.
Ах да, ещё есть неприятная пустота в голове.
«Прочитай ВНИМАТЕЛЬНО, а не как в прошлый раз!» — сложенный гармошкой, склеенный из многих листов рукописный документ обнаружился в ящике стола.
«Хорошая новость — сейчас память начнёт возвращаться. Плохая — толку от этого немного».
— Оу, Кэп-сама! Не знала, что вы любите чёрненьких!
Делаю морду тяпкой, прикрываюсь полотенцем. Азиатка в душе стоит без малейшего смущения, груди задорно торчат. Хорошо, что я успел прочитать своё послание, а то чёрт те что бы подумал.
— Не надо дерать вид, — смеётся она, — вы кричари, как весенние нэко под цветущей сакурой! Весь коридор вам так завидовар!
Изобразил физиономией невозмутимость кирпича. Кажется, вчерашний я небрежно отнёсся к заполнению ведомости свершений.
— Оу, Кэп-сама! — Сэкиль приложила ладошки к щекам и мультяшно округлила глаза. — Вы есё не вспомнири, да? Ой, как неровко…
Что-то чёрное, блестящее в темноте глазами и зубами, припоминалось. Но смутно. Я не лучший кандидат для прочных отношений.
В столовой все на меня пялятся.
— Ну, Кэп, вы вчера с той чернобуркой зажгли! — лыбится Натаха. — Гром гремит, кусты трясутся, что там делают?
И заржала в голос.
— Сто там дерают? — заинтересовалась Сэкиль.
— Вот это самое и делают. Хы-хы.
Мда, повеселил я народ. Чёрт бы побрал здешнюю безжалостную акустику.
— Ну и как она? — громким шёпотом поинтересовался Васятка, накладывая синеватое пюре.
— Без комментариев.
— Не вспомнили, что ли? Такое обидно было бы забыть…
— Без комментариев.
— А что она к завтраку не вышла? Это вы так её заездили? Уважаю…
— Отвали, Васятка. Не твоё дело. Я же не спрашиваю, какая рука у тебя любимая.
— А чо сразу «рука»? — глазёнки его блеснули торжествующе. — Я, между прочим…
Глаза его метнулись в сторону столиков, он побледнел и заткнулся.
Надо же, какие чудеса творятся. И кто же его пожалел-приголубил?
Натаха почти успела убрать под стол внушительный кулак, которым призвала пацана к молчанию. Густо, свёкольно покраснела.
— Оу, Натаса! — хихикнула Сэкиль. — Тебя мозно поздравить? Я думара, в твоей яшмовой вазе узе завелась паутина!
— Отстаньте. Эти такой концерт устроили, что меня разобрало… Но, если он кому-то скажет, я его урою! — она снова показала кулак Васятке, он сглотнул и нервно закивал.
— Совет да рюбовь!
— Заткнись,
