— Киврин! — ахнул Дануорти и пошел к ней.
— Не подходите! — выкрикнула она на современном, выставив палку вперед, будто копье. Обломанный конец торчал зазубренной пикой.
— Киврин, это я, мистер Дануорти, — проговорил профессор, не сбавляя шага.
— Нет! — Она попятилась, махнув на него обломком лопаты. — Вы не понимаете! Здесь чума!
— Все хорошо, Киврин, у нас есть прививки.
— Прививки, — откликнулась она эхом, будто пробуя незнакомое слово на слух. — Это все епископский клирик. Он приехал уже больной.
Колин подбежал к Дануорти, и девушка снова выставила палку.
— Все хорошо, — повторил Дануорти. — Это Колин. У него тоже прививка. Мы пришли забрать тебя домой.
Она посмотрела на него долгим пристальным взглядом сквозь летящий снег.
— Домой… — отсутствующим голосом проговорила Киврин, опуская глаза к могиле у своих ног. Она была короче других и меньше, вероятно, детская.
«Я опоздал, — подумал Дануорти в отчаянии, глядя на девушку в окровавленной куртке, стоящую среди могил. — Ее уже распяли».
— Киврин, — позвал он.
Она выпустила лопату из рук.
— Вы должны мне помочь.
Повернувшись, девушка зашагала к церкви.
— Это точно она? — прошептал Колин.
— Да.
— А что с ней такое?
«Я опоздал, — подумал Дануорти, опираясь на плечо Колина. — Она никогда меня не простит».
— Что такое? Вам опять плохо?
— Нет, — ответил Дануорти, но опираться перестал не сразу.
Киврин остановилась у церковной двери, снова держась за бок. У Дануорти мороз пошел по коже. Она заразилась… У нее чума.
— Ты заболела?
— Нет. — Она посмотрела на свою ладонь, будто ожидая увидеть там кровь. — Он меня лягнул. — Девушка попыталась толкнуть церковную дверь, поморщилась и пропустила вперед Колина, чтобы он ей помог. — Кажется, ребра сломаны.
Колин налег на массивную деревянную дверь, и они втроем вошли внутрь. Дануорти заморгал от резко обрушившейся на него темноты. Узкие окна совсем не пропускали света, только слегка обозначались на фоне стены. Впереди по левую руку виднелось что-то приземистое и массивное — труп? — и проступали темные столбы ближних колонн, а за ними все тонуло в темноте. Колин, судя по шороху, что-то искал в своих бездонных карманах.
Далеко впереди замигал огонек, ничего вокруг не освещая, и тут же погас. Дануорти шагнул туда.
— Сейчас, минутку, — остановил его Колин и щелкнул фонариком. Свет ослепил Дануорти, погрузив все, что находилось за пределами рассеянного луча, в такую же непроглядную тьму, как сразу после входа. Колин посветил вокруг — на раскрашенные стены, тяжелые колонны, неровный пол. Луч выхватил из темноты приземистый массив, который Дануорти принял за труп. Это оказалась каменная могила.
— Она там.
Колин послушно посветил в сторону алтаря, куда показывал Дануорти.
Киврин, опустившись на колени, склонялась над чем-то распростертым на полу перед алтарной преградой. Подойдя ближе, Дануорти увидел, что это мужчина. Его ноги и нижнюю половину туловища прикрывал пурпурный покров, а большие грубые руки были скрещены на груди. Киврин пыталась запалить свечу от уголька, но свеча, давно оплавившаяся до крошечного огарка, сразу же гасла, поэтому Колина с фонариком Киврин встретила благодарным взглядом.
— Вы должны помочь мне с Рошем. — Киврин, щурясь от света, подалась вперед, будто собираясь взять мужчину за руку.
«Думает, что он еще жив», — решил Дануорти, однако Киврин продолжила тем же будничным тоном:
— Он умер сегодня утром.
Колин посветил на усопшего. Скрещенные руки в безжалостном электрическом луче оказались почти одного цвета с пурпурным покрывалом, но лицо умершего было светлым и совершенно умиротворенным.
— Он кто? — заинтересованно спросил Колин. — Рыцарь?
— Нет, — ответила Киврин. — Святой.
Она накрыла окоченевшую руку своей. Мозолистой, окровавленной, с черными от грязи ногтями.
— Вы должны мне помочь.
— Помочь в чем? — уточнил Колин.
«Она хочет, чтобы мы помогли его похоронить, — понял Дануорти. — Но мы не справимся». Этот Рош просто громадина. Наверное, при жизни он возвышался над Киврин на голову. Даже если каким-то чудом удастся вырыть могилу, поднять тело они не смогут даже втроем, а вытащить его на погост на веревке Киврин не позволит.
— С чем помочь? — повторил Колин. — Надо торопиться.
Торопиться и впрямь надо было. Дело шло к вечеру, а в темноте им ни за что не отыскать дорогу через лес, и сколько Бадри сможет продержать прерывистую переброску, тоже неизвестно. Он обещал сутки, но, судя по его виду, хорошо, если два часа протянет, а уже прошло восемь. Земля мерзлая, у Киврин сломаны ребра, действие аспирина заканчивается. В холодной церкви Дануорти снова начинала бить дрожь.
«Мы не сможем похоронить его, — глядя на коленопреклоненную Киврин, подумал Дануорти. — Только как ей сказать, если я и так опоздал помочь со всем остальным?»
— Киврин…
Девушка ласково погладила окоченевшую руку.
— Похоронить мы его не сможем, — проговорила она все тем же ровным отрешенным голосом. — В его могилу пришлось положить Розамунду, после того как мажордом… — Она посмотрела на Дануорти. — Я попыталась вырыть утром еще одну… Земля слишком твердая. Лопату сломала. Я прочитала над ним отходную. И хотела позвонить в колокол.
— Мы слышали, — кивнул Колин. — Так мы вас и нашли.
— Нужно было девять ударов, — продолжала Киврин, — но я не смогла. — Она ухватилась за бок, будто вновь переживая ту боль. — Помогите мне прозвонить остальные.
— Зачем? — удивился Колин. — Вряд ли здесь кто-то остался в живых. Никто не услышит.
— Не важно, — сказала Киврин, глядя на Дануорти.
— Времени нет, — попытался вразумить ее Колин. — Скоро стемнеет, а до переброски…
— Я отзвоню. — Дануорти поднялся. — А ты оставайся здесь, — велел он, хотя Киврин и так не шевельнулась. — Я позвоню в колокол.
— Темнеет ведь. — Колин бросился за ним по проходу, и луч фонарика беспорядочно запрыгал по колоннам и полу. — А вы сами говорили, что неизвестно, сколько Бадри продержит переброску. Ну, подождите!
Дануорти распахнул дверь, заранее сощурившись, чтобы не ослепила белизна, но снаружи уже сгущались сумерки, и небо набрякло тучами. В воздухе пахло снегом. Он поспешил через погост к колокольне. Корова, которую заметил Колин на въезде в деревню, пролезла в калитку и ковыляла навстречу между могилами, проваливаясь копытами в снег.
— Какой смысл звонить, если все равно никто не услышит? — пожал плечами Колин, останавливаясь, чтобы выключить фонарик, и снова кидаясь вдогонку.
