— Очень плохо. Хуже, чем вы русский. Так что мы, пожалуй, лучше поймем друг друга, если будем разговаривать по-русски.
— А знаете, это симболично… Да, правильно, символично! — смеется Диббль.
— Я не имел никакого иного смысла, кроме прямого, мистер Диббль, — очень серьезно уточняет Алексей.
— О, не обижайтесь, ради бога, я пошутил. И называйте меня, пожалуйста, просто Джорджем.
— Мне удобнее называть вас мистером Дибблем…
— О да, да, понимаю, — снова смеется веселый американец. — Мы еще недостаточно знакомы, да? Но это ничего — мы разопьем с вами как-нибудь бутылочка виски, и вы еще будете называть меня просто Джо. Да, и не удивляйтесь, пожалуйста, что я приехал к вам один — я отпустил того господина из вашего пэн-клуба, который привез меня сюда. Пожалуйста, сигара.
— Нет, нет, благодарю вас, я не курю.
— Тогда, как это у вас говорится?… Ближе к делу, да?
— Да, правильно, присаживайтесь, пожалуйста. Я к вашим услугам, — говорит Алексей, кивая на кресло.
Диббль сразу же садится и забрасывает ногу на ногу точь-в-точь так, как делают это типичные американцы в типично американских фильмах. Он вообще выглядит (или старается выглядеть) очень простодушным, веселым, разговорчивым парнем. Алексею, однако, кажется почему-то, что русские слова он коверкает нарочито, ибо речь его звучит иногда безо всякого акцента.
— Вы, конейшн, догадывайтесь, что интересуйте меня главным образом как фантаст, — уже более деловым тоном начинает Диббль. — И еще потому, что пишете не о Марс и Венера, а о наш родной планета. Для фантаст — это необычный объект. А у читатель нашего журнала — большой интерес к эта тема. «Терра инкогнита» — так, кажется, называйт ученые наша планета? И действительно, все одна пазл… Да, правильно — загадка. А в ваш роман, как сообщил мне мистер Омегин, раскрывается загадка земного ядра. Это правильно, да?
— Да, в какой-то мере, — уклончиво отвечает Алексей. — Но об этом я ничего пока еще не написал. Собираюсь только…
— В связи с новый попытка осуществить проект «Мохол» это сейчас особенно интересует наш читатель. Вы знайт, конейшн, о наш первый неудача?
— Об этом писал в свое время ваш известный писатель Джон Стейнбек. Он ведь был на той барже, с которой велось бурение. Но тогда удалось просверлить лишь двести метров океанского дна.
— Да, был большой шум, большой реклама, но до верхний мантия остался еще четыре тысяча восемьсот метров, — вздыхает Диббль. — Да и нелегкий это дело. Мы опускаль буровые трубы сквозь четыре километра вода. А ведь это океан! Разве гидролокаторы могли удержать наш буровой установка во время шторма? Один наш бур, армированный алмазами, сломался и погиб. Фирма, финансировавший эта работа, не захотел больше рисковать. Но первый кусочек базальт, составляющий ложе океана, мы все-таки добиль. И ему, этому кусочку базальт, как показали калийаргоновые часы, двести миллионов лет!
Диббль становится очень серьезным. Не замечает даже, что потухла сигара. Кончик ее оброс толстым слоем сизого пепла, вот-вот готового осыпаться на пол. Алексей пододвигает Дибблю пепельницу. Диббль благодарит, стряхивает пепел и встряхивается сам. На лице его снова улыбка.
— Но теперь мы возобновляйт наша попытка добраться до верхней мантия. Будем бурить уже не с корабль, а с подводных лодка, на корпусах которых установим наш буровой машина. А у вас, я знай, совсем грандиозный проект. Вы будит вскрывайт земная кора не под океан, где толщина пять-десять километров, а под континент, и ваши буры должны пройти больше тридцать пять километров гранит и базальт. О, это грэндиоз!
— Да, мы будем бурить сверхглубокие скважины в Прикаспии, на Урале, в Карелии и Закавказье. Вскроем осадочный слой на материковой равнине и у подножья горных хребтов. Узнаем структуру коры там, где она уже постарела, и там, где еще идет рождение гор. Будет и еще одна скважина — на Курильских островах. Там, где до границы Мохо всего двенадцать километров. У нас есть специальные вещества, которые размягчают породы и помогут бурению. А о том, какие препятствия будут преодолевать буры, донесут исследователям электронные приборы. Вместе с ними в буровые скважины будут, видимо, опускаться и телевизионные камеры в специальных пластмассовых футлярах.
— И все это будет в ваш роман? — спрашивает Диббль.
— Нет, зачем же такую прозу в фантастический роман? — удивляется Алексей Русин. — Все это уже есть на самом деле. А в романе я буду изучать тайну ядра нашей планеты из космоса.
— Из космоса? — высоко поднимает брови Диббль и снова пытается разжечь свою сигару. — Каким образом?
— А с помощью спутников. Что мы знаем, например, о форме нашей планеты? То, что она не шар, известно еще из расчетов Ньютона. А какова более точная геометрическая фигура Земли, до сих пор еще окончательно не установлено, хотя теперь эту задачу решают уже не астрономы и геодезисты, а искусственные спутники Земли.
— О да, правильно! Сила тяготения и форма планеты связаны ведь между собой. Значит, тяготение определяет орбиту спутников, да? А по форме орбиты спутников можно высчитать и форму Земли, правильно?
— Да, правильно. И это уже сделано нашими спутниками в содружестве с электронными вычислительными машинами точнее, а главное — гораздо быстрее, чем геодезистами. Но работа еще не завершена. Нужно послать множество спутников в облет экватора, в сторону вращения планеты и в обратном направлении.
Алексею сначала очень не хотелось в разговоре с Дибблем вдаваться в подробности. Он намеревался лишь ответить на его вопросы и расспросить, над чем работают сейчас американские фантасты. Волнует ли их тайна собственной планеты или они все еще витают в иных мирах? Но, заметив, что Диббль внимательно слушает его, захотелось показать американскому журналисту, что советские писатели не только фантазируют, но и достаточно серьезно владеют научными данными, что наука в их произведениях представлена не только терминологией.
Да и сам Диббль не кажется ему теперь таким уж «стандартным американцем», каким представился поначалу. Похоже даже, что он немного играет под таких простачков, какими мы выводим их в некоторых наших фильмах, а иногда и в книгах.
Начинает даже казаться, что весь этот разговор не очень интересует его, что пришел он сюда совсем не за тем, чтобы узнать, над чем работает советский фантаст. Но что же в таком случае привлекло его в дом Русина? Это неясно Алексею. Нужно, однако, как-то поддерживать начатый разговор.
Распахнув окно, так как комната стала заполняться густым дымом от сигары Диббля, Алексей уже без особого энтузиазма продолжает развивать свою мысль:
