– Далеко собрался, Грин? – спросил Сергей насмешливо.
Рома очнулся.
– А… Катя где? – спросил он.
Сергей вошел в лифт и нажал кнопку четвертого этажа.
– Не то настроение у нее сегодня, – сказал он мрачно. – И устала она…
– Понятно, – сказала Рома. – Да, сложно с ними…
– И не говори, – ответил солист «Акафиста». – Ты вроде на коврик в прихожей был согласен? Так вот там тебе спать и придется.
– Мне уже смысла нет ложиться, – сказал Рома. – Часа четыре ведь уже. Покурю у тебя на кухне, да пойду.
– Да ладно, – сказал Сергей. – Я пошутил. У меня специально для гостей дежурный матрас есть.
Они вышли из лифта. Сергей долго рылся в карманах, а Рома задумчиво смотрел, как медленно-медленно крутится диск счетчика в прорези щита.
– Вот я торможу, – сообразил Сергей. – Грин, ключи-то у тебя! Эй, очнитесь, вы очарованы!
Рома непонимающе посмотрел на него.
– Ключи давай, – сказал Сергей.
Рома криво усмехнулся.
– «Пух, это же твой собственный дом!» – сказал он, протягивая Сережке ключи.
– Именно, – сказал солист «Акафиста».
Он начал вставлять ключ в замочную скважину и неожиданно икнул так сильно, что выронил его. Ключ с грохотом упал на пол.
– Э, батенька, да вы накушались, – сказал Рома, поднимая ключ.
Сергей снова икнул.
– Черт подери, кто же это меня вспоминает? – сказал он. – Четыре часа ночи!
– Катька, наверное, – предположил Рома. – Передумала, вот и жалеет.
Но он ошибся.
Сергея вспоминал совсем другой человек.
* * *
Вика подождала, пока лифт с тяжелым ревом рухнул вниз. Затем достала ключи и осторожным, но уверенным движением сапера, разбирающего мину знакомой до тошноты системы, открыла дверь.
Стараясь не шуметь и не зажигая света, она сняла шубку в темной прихожей и проскользнула в свою комнату. Тело настоятельно требовало душа. Несмотря на все опасения разбудить мать и усталость, Вика все же прошла в ванную и пустила воду.
Через пятнадцать минут, чистая, удовлетворенная Вика лежала в своей кровати и улыбалась в темноте. В голове у нее крутились обрывки музыки, мелькали лица Грина, Риты, Рикошета и Орешка. Но постепенно из этой круговерти выделилось одно и вытеснило все остальные. Замолкли голоса, исчезло время и пространство. Она снова чувствовал прикосновение его рук, больших и горячих. Вика глубоко вздохнула и вытянулась на кровати.
– Сережа…. – пробормотала она.
«Это я удачно зашел», подумала Вика словами Жоржа Милославского.
А еще она подумала, что изящная серебряная сережка в пупке будет смотреться гораздо притягательнее, чем то черное уродство над глазом.
* * *
Рита скинула пододеяльник. С одной стороны ее грела еще не остывшая печь, с другой прижимался Гарик, так что укрываться ей было незачем.
– Ты прямо какой-то писюнчатый злыдень, – сказала Рита томно.
Гарик хмыкнул:
– Вы меня с кем-то путаете, девушка. Я – колотун Бабай.
Рита засмеялась:
– Ну да, ну да.
– Скажи мне, пожалуйста, одну вещь. Где теперь твоя бабушка, я уже примерно понял. А где твой Леша?
И хотя спросил Гарик очень мягко, Риту словно окатило холодной водой.
– Какая разница? – помолчав, сказала девушка.
Заскрипели старые пружины – Гарик отворачивался. Рита ухватила его за плечо.
– Ну чего ты?
– Понятно, – сказал он тихо. – Вы поссорились, и ты решила ему отомстить.
– Да нет же, – сказала Рита нетерпеливо.
– Ладно, ладно, я понял. Пусти, а то я так упаду.
Рита разжала руку. Но Гарик не двигался.
– Просто знай, что я… что я эту ночь буду помнить долго, – сказал он наконец.
Рита долго молчала. Потом сказала:
– Леша теперь там же, где и моя бабушка.
Гарик почувствовал, что она сейчас заплачет, и обнял ее.
– Это начинает напоминать фильм «Покровские ворота», – сказал Гарик. – «А вы знаете, Эмиль Зола тоже умер…» Только Хоботов и его подруга у нас с тобой поменялись ролями.
– Я не смотрела, – сказала Рита, всхлипнув.
– Да это и не важно, – сказал Гарик, целуя ее.
– А что важно?
– То, например, что я тебя люблю.
Рита справилась с собой, усмехнулась:
– Вот так сразу?
– Я не умею по-другому, – сказал Гарик. – Если я люблю кого-то, то сразу. И если не люблю, тоже. И навсегда.
Тихо мерцали игрушки на елке.
Тонко запел мобильник. У Ромы был установлен не набивший оскомину Моцарт, а мелодия, которую он сам нашел в Интернете. Вике этот бодрый мотив нравился.
– А, черт, – сказал Рома.
Он носил телефон в сумочке на поясе. Для того, чтобы вытащить мобильник, Роме пришлось бы оторвать руки от руля. Машину он водил чуть хуже самолета, и рисковать не хотел.
Вика наклонилась к Роме и взялась за кнопку чехла. Тугая застежка подалась не сразу. Руки девушки задевали живот парня над ремнем. Вика чувствовала бугры мышц под руками через тонкую ткань рубашки. Рома покосился на девушку. Вика стрельнула в него глазами и протянула звенящий телефон.
– Да, – сказал Рома, прижимая трубку плечом.
Месяц назад Рома взял Вику с собой на прыжки первый раз. Посмотреть. Вике и в голову не могло придти, что смотреть придется сверху. Из кресла второго пилота. У Ромы, как тогда выяснилось, были права не только категории «В». Старенькая «Аннушка» по комфортности не шла ни в какое сравнение с мерседесом, о котором не так давно мечтала Вика. Самолет проигрывал в этом плане даже красной «девятке» которую на сегодня дал Роме отец. Однако Вика сомневалась, что даже поездка на «мерседесе» смогла бы так возбудить ее.
Перед взлетом Рома сказал Вике, чтобы она ничего не трогала в кабине и не вставала с места. Весь полет Вика просидела смирно. Рома, сбросив всех парашютистов, собрался заходить на посадку и решил на всякий случай предупредить об этом девушку. Услышав его голос у себя в ухе, Вика испуганно дернулась – она совсем забыла про микрофон. Девушка почти ничего не разобрала из его слов. Но почему-то решила, что Рома разрешает ей потрогать руль. Вика опасливо потянула рогатку на себя. Она почувствовала, как резко задирается нос самолета, увидела сузившиеся глаза Ромы, и тут же отпустила. Рома выровнял самолет и погрозил ей пальцем. Но это было излишне. Вика задыхалась и вся дрожала. В этот миг Вика вдруг поняла людей, которые «заболевают» парашютами на всю жизнь. Рома видел, что глаза девушки блестят, и чуть качнул крыльями. Вика закричала от восторга, и парень улыбнулся. Девушка поняла, что ей придется прыгнуть тоже. Как ни странно, это не вызвало в ней ужаса. Наоборот, Вику охватило сладкое, немного болезненное чувство. Чувство предвкушения, от которого щемило в груди.
А сейчас Вика почти не слышала того, что говорил Рома в трубку. Девушка сосредоточенно смотрела в одну точку прямо перед собой. Унылый тоннель из блочных многоэтажек давно сменился низенькими деревенскими домиками, но Вика этого даже не заметила.
