Красиво оттолкнувшись, я грациозно опустился на плечи монстра…
Тут я немного преувеличил: на самом деле я умудрился запнуться в начале прыжка, из-за чего не воспарил ввысь, а примитивно повис на спине вурдалака, вцепившись в его плечи. Впрочем, сей момент я сразу исправил: примерной мартышкой вскарабкался повыше и запустил клыки в шейную артерию «родителя». Как говорится, что посеешь — то пожнешь.
Впрочем, мне удалось сделать только один глоток. Потом вампирище повел плечами, стряхнул меня аки букашку неразумную, да и шмякнул о стену дома. Хорошенько так приложил. Враз желание драться пропало.
Когда я, хлопая ресницами, сумел обозреть пространство вокруг, я нашел вампира с безвольно обвисшим священником на руках. Что ж, если битву выиграть нельзя, будем спасать то, что еще можно сберечь.
Подойдя к Наде, я взял ее на руки. В поисках пути отступления огляделся. Да, собрался удалиться. Подлец или не подлец — это уже дело десятое.
Выход был. Но в противоположной от него стороне, на полпути между парой вампир-священник, лежала Библия. Лежала и молчаливо звала меня.
Опустив сестренку на снег, я подошел к книге. Осторожно коснулся ее пальцами. Горячая, очень горячая. Тем лучше: если мне так больно держать ее в руках, то какое действие она окажет на — него? Мой взгляд метнулся к согбенной спине монстра.
Священник был в сознании: вампир не смог отказать себе в приятном. Не обращая никакого внимания на вялые попытки сопротивления, кровопийца расслабленно слизывал багровые капли, сочащиеся из ранки на шее. Моя выходка оказалась для него полной неожиданностью.
Одной рукой ухватив его за волосы, я запрокинул головы недруга. Другой рукой — нахлобучил раскрытую Библию на ненавистную физиономию.
И невольно отшатнулся — таким смрадом наполнился воздух. Прижав ладони и покрывшемуся волдырями лицу, вампир скорчился в снегу, зарываясь в белый холод как можно глубже.
Зарывайся! Черт с тобой! Здоровье друга — важнее.
Я приподнял отца Василия, заглянул в затянутые поволокой глаза. Он нашел в себе силы встать на ноги. Пошатываясь, отстранил меня, перекрестил адское создание.
«Создание» трубно взревело, выскочило из сугроба и, взмахнув конечностью, смело меня с пути. Неубиваемый какой-то… Впрочем, танки тоже горят.
Это было нечто! Следующий крест отец Василий наложил не на вампира — нет! Он перекрестил себя! А когда вурдалак в нерешительности остановился, перекрестился троекратно! Шепча слова молитвы! Потом и вовсе стал класть кресты без счета.
Даже я, поднимаясь в отдалении, чувствовал жар невидимого пламени, объявшего сейчас фигуру священника. «Родитель» попятился.
Выпрямившись, я изготовился к прыжку. Глупо не воспользоваться случаем! Дождавшись, пока монстр подойдет ближе, прыгнул ему на спину, крепко-крепко обхватил — и вгрызся в шею.
Конечно, вампир не стал терпеливо дожидаться, пока я слезу. Оторвал от своего корпуса мои руки — я крепче сдавил его коленями. Он протянул руку к ним — я вновь сомкнул смертельное объятие.
Тогда он сломал мне запястье. Я вскрикнул и еще яростней набросился на струящуюся вдоль шеи жизнь. Там было могущество. Там был ключ к жизни — Надиной, моей, отца Василия. Ради этого стоило терпеть муки.
Убийца взялся за вторую руку. Судорожно вскрикнул и отпустил ее. Даже я почувствовал жгучую боль от святого креста, которым отец Василий наградил кисть зверя. Упырь качнулся вперед — я его грызанул. Потянулся ко мне — его перекрестил священник.
Какое-то время вампир метался, потом в безысходном порыве ударил меня о стену дома. Я свалился, он рухнул сверху. Мы впились друг в друга. Его тело крутило судорогой всякий раз, когда священник осаждал его крестом.
Это не было честной схваткой. И я выпил его до конца.
Обострившимся слухом я внимал, как в доме напротив пожилая женщина вызывает милицию — мол, человека под окнами убивают. Слушая ответ, она замолчала; потом положила трубку и тихонько, на цыпочках, прокралась к окну. Притаилась за краем занавески, тревожно всматриваясь в ночь.
Устало вздохнув, я взглянул на Надю. Она тихо дышала. Очень тихо. Слишком тихо — даже для меня.
Неужели мы опоздали?
Людям свойственно гоняться за властью, силой, могуществом. Иногда в этой безумной гонке они теряют самое дорогое, что у них есть — своих близких. Но разве я… гонялся?
«Самое дорогое у человека — это его душа» — скажет мне отец Василий. «Человек, погубивший душу, не может любить», — отвечу я, и буду прав.
Ее сердце почти не билось. Стучало редко; очень, очень слабо. Я царапнул себе ладонь, чтобы помазать выступившей кровью ее губы. Если потребуется — я сделаю ее вампиром. Она не умрет. Царапнул ладонь — и замер в нерешительности: точно ли это единственный выход?
— Отче наш, — подле меня опустился на колени отец Василий, — иже еси на небеси, Да Святится Имя Твое…
Священник читал молитву. А я, замерев, слушал ее дыхание. Мне показалось… Нет, сердце действительно забилось чаще! Совсем ненамного, чуть-чуть…
Отец Василий читал молитвы. Одну за другой, одну за другой. Не переставая.
Вдалеке свернула с асфальтированной дороги машина, подвывая сиреной, понеслась в нашу сторону.
Преклонив колени у тела сестры, я ждал до самого последнего момента. Только когда звук мотора стал раздаваться рядом, только тогда! — я поднялся и отступил в тень. Напоследок встретился глазами со священником. Не было нужды договариваться вслух: какая-то связь установилась между нами. Я знал: отец Василий не оставит ее. Если что-то будет нужно — поможет.
Единственное, о чем мне хотелось просить его — чтобы продолжал молиться. Но он, похоже, и не думал останавливаться.
Позже я понял: то, что я принял за молчаливую связь, на самом деле было следствием возросших телепатических способностей. Вместе с кровью вампира я перенял его силу. Силу, как оказалось, не только физическую. Уже наливались болью перестраивающиеся мышцы, голова кружилась от разноцветных бликов перед глазами. Поначалу я списал это на утомление, но уже через несколько часов пользовался новообретенными возможностями совершенно свободно.
После краткого диалога с отцом Василием — тому пришлось сказать, что почти ничего не видел — стражи порядка вызвали «скорую». Передав по рации туманные приметы двух скрывшихся с места происшествия мужчин, милиционеры сгрудились вокруг лежащего в снегу тела.
Спрятавшись за стенкой сарая, я мог только представлять, что они там увидели. Впрочем, разве не моих клыков было дело? Там сейчас лежал обтянутый кожей скелет, почему-то одетый в, хоть и видавший виды, но абсолютно неповрежденный костюм. Собственно, блюстителей закона сейчас интересовал только один вопрос: кто притащил под жилые окна сей музейный экспонат?
