Он раскрыл альбом. Витька увидел треугольную фиолетово-оранжевую марку, на которой был нарисован всадник на верблюде, а рядом — пеший с копьем. К ним приближались вооруженные люди на лошадях.
— «Овоск», — прочитал Витька латинские буквы. Внизу были цифры: «1893-94». — Никогда не слышал о такой стране. Где это? — спросил он Федора.
— Это французская колония в Африке, там, где Сомали. А вот посмотри еще! У тебя вряд ли есть эти марки.
Федор перевернул несколько страниц альбома и показал три марки Парагвая. На одной, коричневой, был изображен голубь с письмом в клюве, на другой, фиолетовой, — одномоторный самолет и, наконец, на третьей, светло-зеленой, — пятиконечная звезда с расходящимися лучами. Вокруг звезды — венок, по его краям — два больших крыла. На всех трех по-испански было написано: «Авиапочта». Витька замер от восторга. Парагвай вообще отсутствовал в его коллекции.
— Я иногда думаю, — сказал Федор, — какой же путь приходится порой совершить марке, прежде чем она попадет в чей-то альбом. Сколько разных историй могли бы поведать эти кусочки чужеземной бумаги, если бы умели говорить! Открой альбом на Португалии.
Витька перелистал листы с марками из Перу, Польши, Пуэрто-Рико и нашел Португалию. На странице были наклеены восемь красивых марок с кораблями и цифрами 1498–1898. На двух марках были еще большие крылатые ангелы, а на одной корабль держало на руках огромное существо с торсом мужчины и русалочьим хвостом.
— Эти марки выпущены в честь четырехсотлетия открытия Васко да Гамой пути в Индию, — пояснил Федор. — Но интересно не это. Я говорил тебе, что товарищи мои, Коля и Саша, вытащили как-то меня, беспамятного, с поля боя. Незадолго перед этим Коля, мой земляк, подарил мне эти восемь марок, зная, что до войны я увлекался филателией. А к нему марки попали очень интересно. Был он как-то в увольнении в Ленинграде. Нас тогда с фронта на переформирование отозвали. Шел Николай вечером по улице и видит: умирает в сугробе человек, уже немолодой. Николай его поднял, привел в сознание, дотащил до дома, где тот жил, и накормил своими запасами. На другой день снова отпросился в увольнение и пошел узнать, как спасенный себя чувствует. А у того в гостях капитан первого ранга. Сын, оказывается. Николаю говорит: «Спасибо, что отца моего спасли! Больше я ему помереть не дам! Не было меня несколько недель, он оголодал и чуть не замерз». Потом протягивает Николаю кляссер, а в нем вот эти восемь марок: «Возьмите, пожалуйста, от меня на память. Мне эти марки подарил капитан португальского корабля, которому мы помогли во время шторма, когда он управление потерял и чуть о скалы не разбился. У португальцев, оказывается, эта серия с Васко да Гамой что-то вроде талисмана: у кого она есть, тот в море не погибнет, поскольку да Гама сумел вернуться из своего путешествия живым».
Николай начал отказываться, а капитан ему: «Возьми! Я от чистого сердца даю! Подарок от чистого сердца всегда пользу приносит». Николай марки взял, потом подарил их мне. Тоже от чистого сердца, потому как я все-таки живым остался… И марки уцелели. А Колю моего бомбой убило… С пикирующего бомбардировщика. Его и Сашку даже похоронить не успели, немцы тут же заняли этот участок.
Виктор промолчал — да и что в таких случаях можно сказать! Неожиданно он вспомнил о дневном визите девушек к Федору.
— Как вам Оля показалась? — спросил он и тут же сам ответил: — Правда, хорошая девушка?
— По-моему, очень хорошая! — улыбнулся Федор. — Обещала еще зайти.
Малый Спасоглинищевский — переулок коротенький, и с одного его конца хорошо видно, что делается на другом. Поэтому, как только Витька с альбомом под мышкой завернул в переулок, он увидел, что слева, из ворот дома, где жил его новый знакомый Николай, вышли не спеша двое мужчин, в которых он сразу признал приятелей Сильвера, приходивших в 60-ю квартиру. Не раздумывая, Витька юркнул в подворотню и, не дыша, затаился у стены. Двое, это были Шип и Шуня, спокойно прошли мимо затаившегося Витьки, продолжая разговаривать:
— Кончать их не обязательно! Наденем маски, как любит Хромой. Инвалида сразу по голове! Он слабак! Потом свяжем! А бабку просто связать и пытать, где у ней ценности. Не может быть, чтобы у профессорской вдовы да не было драгоценностей!
— Так что? Справимся вдвоем? — спросил Шуня.
Шип захохотал.
Слышавший все это Витька испугался. Как только двое завернули за угол, он пулей выскочил из ворот и помчался к Николаю.
— Я сейчас двоих встретил, — задыхаясь, начал он с порога. — Они кого-то ограбить хотят! Мне показалось, вашу квартиру!
— У нас только что двое монтеров были, счетчики проверяли, — спокойно сказал Николай.
Витька описал встреченных им Шипа и Шуню и спросил:
— Они?
— Похоже, — нахмурился Николай. — Но ты не беспокойся! Я в милицию сообщу. Да и «монтеров» этих так просто в квартиру теперь не пущу!
Тут Витька вспомнил про альбом, который держал в руке:
— Посмотрите, какой мне сегодня подарок сделали!
Они прошли в комнату, где жил Николай, и стали листать альбом. Увидев серию, посвященную четырехсотлетию плавания в Индию Васко да Гамы, новый Витькин знакомый вдруг задумался, а потом попросил:
— Кто подарил тебе этот альбом, уточни.
— Сосед по дому. Он еще до войны марки собирал. А у этой серии особая история…
И Витька пересказал услышанное от Федора.
— Повтори, как зовут твоего соседа по дому и в какой квартире он живет? — попросил Николай совсем тихо.
— В пятьдесят восьмой, — ответил удивленный Витька. — А зовут его Федором.
— Обширный, Витя, у тебя круг знакомств, как я погляжу, — неожиданно почему-то засмеялся Николай. — И все хорошие люди!
На следующий день футбола на Пуговке не было. После уроков Витька и Ленька отозвали в сторону Борьку Медведева и ввели его в курс событий. Рассказали, как Сильвер вылезал из потайного хода в печи и что-то прятал на чердаке. Про золотой, выпавший из брюк Бегемота, говорить пока не стали. Затем Борька сбегал домой за электрическим фонариком, и все трое полезли на крышу.
По пожарной лестнице Витька поднимался последним. Уже собираясь нырнуть вслед за ребятами в слуховое окно чердака, он окинул взглядом двор и увидел, что в ворота вошел Бегемот. Витька на секунду задержался. Что-то в движениях Бегемота было странным. Он двигался неуверенно, словно раздумывая, идти ему дальше или нет. Витька поспешил за Ленькой и Борисом, которые были уже около борова над комнатой Якова.
