— Не люблю экзотики, — проворчал Томах, по молчаливому согласию Богданова выключая видеопласт. Грот исчез, одна за другой видеостены открывались в пространство, пока освещенный квадрат пола с креслами, столом, пультом селектора не оказался висящим в пустоте.
Серебристый шлейф Млечного Пути искрился мириадами алмазных игл, глубина космоса раскрылась так, что казалось — ты падаешь, падаешь, падаешь в засасывающую бездну, где ожидает тебя приглушенное бормотание Дороги Душ, неторопливое, но вечное течение Серебряной Реки5 и ее бесконечность…
Филипп с усилием оторвал взгляд от пристального ока какой-то далекой зеленой звезды и повернулся к спасателям, рассевшимся по креслам.
— Автоматика станции в полном порядке, — начал он, ощущая необычную робость и волнение: в качестве эксперта ему еще не приходилось выступать, да и обстрел пяти пар глаз, принадлежавших суровым и требовательным людям, был непривычен.
— Это, наверное, и не подлежало сомнению, надежность ретрансляторов подобного типа практически равна единице. Чтобы изменить параметры хотя бы одной цепи, необходимо взорвать всю станцию, а это далеко не просто. Станция работает нормально, во всяком случае, наши депеши Земля получает, как и мы ответы оттуда. Необходим эксперимент с передачей груза на Садальмелек, только тогда можно будет с уверенностью сказать об эффективности линии. Вот, пожалуй, и все у меня.
— Вывод ясен, — сказал начальник экспедиции Шалва Тектуманидзе. Одетый в просторную белую рубаху со шнуровкой, — компенсационный костюм спасателя он почему-то не любил, хотя тот был удобен и рассчитан на все случаи жизни, — сухой, жилистый, прокаленный солнцем, черноусый и чернобровый, он выглядел гостем, странником, гусляром, случайно забредшим в хижину, но оказавшимся в технически совершенном дворце. Филипп мысленно повесил ему через плечо холщовую суму и гусли, дал в руки посох и усмехнулся про себя — так великолепно начальник экспедиции вписывался в образ гусляра.
— Но позвольте вопрос, — продолжал Тектуманидзе. — Можно ли запеленговать приемную станцию, если при передаче груз снова сорвется с трассы Садальмелека?
— Нет, — подумав, ответил Филипп. — Во время возбуждения ТФ-поля при передаче любого сообщения или груза в пространстве образуется волновое эхо, но тут мы сталкиваемся сразу с двумя нерешенными проблемами. Первая — принцип неопределенности: чем длиннее и качественнее передача, тем эхо слабее и больше ошибка в определении координат передатчика. Вторая — аппаратуры для точной пеленгации ТФ-передач не существует, до сих пор она была не нужна. Обычный ТФ-приемник, как и корабельные трассеры, не годятся. Дело в том, что ТФ-поле — это не физическое поле в нашем понимании, а свойство пространства, отражающее топологические качества вакуума…
Филипп замолчал, интуитивно поняв, что объяснения его излишни: хотя его продолжали слушать, по едва уловимым признакам можно было понять — людей занимало другое.
— Еще вопрос, — вмешался Томах. — Не опасен ли эксперимент для работников конечных станций на Земле и на Истории?
— Гарантии дать, конечно, трудно, но конструкторы давно ушли от техники безопасности к созданию безопасной техники. При малейшей угрозе жизни людей сработают автоматы защиты.
— Сказано неплохо, — проворчал кто-то из команды спейсера, — но тем не менее случаются аварии и с безопасной техникой.
Совещание закончилось.
Через несколько часов провели экспериментальный запуск груза с Земли на Историю. Груз — генераторы кислорода — прошел спокойно, без всяких эксцессов. Несколько часов подряд Филипп с помощью бортинженеров спейсера “гонял” трассу между Землей и станцией: канал ТФ-передачи в обе стороны работал безукоризненно, как и между станцией и Историей.
— Отсутствие результата — тоже результат, — утешил Томах Богданова, когда они усталые вернулись на корабль.
— Но первый груз исчез, — произнес тот отсутствующим тоном. — Куда? Кто его принял?
— Кто-нибудь принял. Надо просто обследовать все звезды этой области в радиусе пятидесяти парсеков — это предел для прямой ТФ-связи на тех частотах, которые мы используем.
— Гениально! В радиусе пятидесяти парсеков около тысячи звезд!
— Ну что ж, — не сдавался Станислав, — тогда мы пошлем сообщение по всей Галактике — верните, мол, наши грузы!
Богданов невольно улыбнулся.
— Разве что.
— Я пошутил.
— А я нет. Идея неплохая. Кстати, от всего нашего копания на станции у меня осталось нехорошее чувство, будто мы что-то упустили из виду.
— Не из-за тайны ли “звезды Ромашина”? Ведь мы так и не установили, что это такое и по какой причине возникло. Знаем только, что доработчики здесь ни при чем.
— Может быть, есть смысл еще раз замерить параметры среды в этой точке? Но будет ли результат?
Томах пожал плечами.
— Филипп замерял, я, ты тоже. Конечно, придется проверить еще раз, что нам остается. Твое мнение о Филиппе?
— Хороший парень. Правда, выдержки маловато, да и вяловатый он не по возрасту, но это дело поправимое, со временем из него мог бы получиться…
— Ну-ну, договаривай.
— Что договаривать? Я ведь тебя знаю, неспроста ты заостряешь на нем внимание, нет?
— Да. — Томах остался серьезным. — Выдержка — дело наживное, а вялость жизненной позиции — дело поправимое. По моему мнению, он находка для службы, только не знает об этом. Что скажешь?
— Поживем — увидим. Прежде всего надо получить его согласие, а я не вижу, чтобы он хотел бросить свою работу в бюро Травицкого.
Спустя двое суток “Тиртханкар” подходил ко второму ТФ-ретранслятору, с которого не прошел груз к планетам звезды гаммы Суинберна. Но и там людей ждало разочарование: станция работала в пределах нормы, никаких следов вмешательства посторонних сил в ее работу не нашлось. Кроме одного: “звезда Ромашина” сияла и там, не связанная ни с одним источником энергии, никоим образом недействующая на приборы, не проявлявшая никаких других свойств, кроме ритмичной пульсации спектра излучения.
Передав на Землю неутешительную информацию, Тектуманидзе неожиданно получил приказ следовать к Кохабу — бете Малой Медведицы, возле которой на планете Шемали начала недавно работать первая “квартирьерская”, как их называли, экспедиция.
Двести девяносто парсеков — сто восемьдесят до Солнца и сто десять от Солнца к Кохабу — “Тиртханкар” преодолел за трое суток.
Еще через сутки карантина Филипп ступил на почву Шемали, слегка оглушенный избытком впечатлений и астрономическими расстояниями, которые преодолел вопреки своим желаниям. Его уже перестала удивлять “безумная” щедрость Земли в отношении снабжения спейсеров аварийно-спасательной службы энергией, ибо он понял — делается все это ради той же Земли, ради ее повелителей, покинувших колыбель и углубившихся в безмерное поле тьмы космоса.
