— Капитан Зотик, регистрационный номер вашего корабля, соответствующий галактическим позывным — эс пи эр два ноля пятнадцать. Галактические позывные включаются автоматически, когда вы хотите подать сигнал бедствия…
Пока Зотик с идиотским выражением на лице выслушивал всю эту галиматью, Ареф подскочил к пульту и, пробежавшись пальцами по сенсорам, что-то скороговоркой пробормотал в микрофон. Повернувшись к Зотику, с насмешливой улыбкой посоветовал:
В следующий раз, когда тебе понадобится дать команду, поточнее формулируй. Этот электронный кретин, твой приказ отойти подальше, понял слишком буквально, и собрался увести Корабль куда-то в межгалактическое пространство. В настоящий момент Корабль набирает скорость для т-скачка, и будет набирать ее еще полтора часа, пока его не нагонит радиосигнал, отменяющий твою идиотскую команду.
Хон с беспокойством поглядывал то на одного, то на другого, наконец, не выдержал:
— Э-эй, ребята, ваш корабль что, улетел?..
— Улетел, улетел… — проворчал Ареф. — Но скоро вернется. Мой племянничек послал его за бутылкой в ближайший кабак, который находится в сотне парсек отсюда. Он, наверное, забыл, что у нас в трюме запас спиртного на пятерых, из расчета на пятьдесят лет автономного рейса. На любой вкус; от русской водки и американского виски, до японского сакэ включительно…
Ареф сидел в центральном посту и с тоской смотрел на мониторы. За весь т-марш ему ни на минуту не удалось отлучиться к своему слесарно-сборочному полуавтомату. На трех мониторах в разных ракурсах присутствовала неразлучная парочка. Судя по загибающейся по кругу стене, парочка плавала посреди кольцевого коридора.
Зотику было плохо. Это явственно читалось на его грязно-зеленом лице. За Зотика цеплялся Хон-Гриль, и пьяно икая, бормотал:
— А вот, послушай, еще была история со жвачкой…
В руке Хон держал пузатую бутыль французского коньяка с эластичной соской на горлышке. Сунув соску в рот, он задумчиво пососал, икнул и продолжил:
— Тогда я только подумывал завести собственный корабль…
Ареф тоскливо зевнул. До конца т-марша оставалось несколько часов. А потом, Бог даст, Зотик как-нибудь избавится от этого чертового Гриля. Еще когда они только сходили с орбиты, Зотик шепнул Арефу, чтобы он заперся в центральном посту, и ни в коем случае не отпирал дверь до самого финиша у Солнечной системы. Сначала Зотик попытался подпоить Гриля и выудить у него сведения о капитанах, замешанных в делах со жвачкой, но быстро получил сильнейшее алкогольное отравление, и теперь страдал. Злую шутку с ним сыграла традиция. Ведь русские приохотились пить крепкие напитки лишь в шестнадцатом веке, если не в семнадцатом, а китайцы, по подозрениям некоторых историков, научились гнать крепчайшую рисовую водку на пару тысяч лет раньше. Ареф отправил робота-уборщика в компанию к собутыльникам. Робот убирал за Зотиком блевотину, а Хон об его панцирь бил бутылки, после чего робот собирал осколки.
От скуки Ареф помирился со Шкипером, и когда они не были заняты философскими беседами, играли в карты. Сначала Ареф предложил сыграть в четырехмерные шахматы, но сразу понял, что силы явно неравны. Оказалось, что только в картах у них сохранялся примерный паритет. Сначала, правда, Ареф совсем не проигрывал. Дело в том, что карты прекрасно отражались в фотоглазах Шкипера, а тому это и в голову не приходило. Потом Арефу надоело, и он сдвинул кресло чуть в сторону. После чего играть стало интереснее. Мелькала яркая масть, слышались азартные возгласы, сцены пьяной оргии на мониторах дополняли колорит.
Но все имеет конец. Когда до конца т-марша осталось несколько минут, Ареф включил интерком, верньер громкости повернул до отказа вправо, и проревел на весь Корабль:
— Внимание! Конец т-марша! Всему экипажу немедленно прибыть в центральный пост!
Зотик попытался бежать, но Хон цеплялся за него мертвой хваткой. Зотик кое-как, боком, запрыгал по коридору. Допрыгал до лазарета, намешал каких-то снадобий в литровый химический стакан, залпом выпил, и помчался дальше. Через минуту он влетал в центральный пост, таща за ногу Хон-Гриля. Хон размахивал руками, силясь за что-нибудь зацепиться, и орал благим матом. Судя по воплю, ему пригрезилось, будто он выпал из окна верхнего, шестисотого этажа, отеля "Колумбия".
Со сладострастным возгласом Зотик с размаху шмякнул Хона в кресло, Шкипер от души сдавил его баллонами безопасности, и Зотик занял свое место. К удивлению Арефа, он был совершенно трезв, лицо его посвежело, и, похоже, его уже не мутило.
Хон, наконец, заткнулся, а Зотик с неизъяснимым блаженством в голосе и выражении лица выдохнул:
— Уф-ф… Скоро я от него отделаюсь… Битый номер, Ареф, зря мотались в такую даль…
Ареф промолчал. Ему впервые было по-настоящему жаль непутевого племянника.
Зотик посадил шлюпку на пятачке перед пиратским притоном, расшвыряв силовыми полями несколько допотопных экипажей окрестных фермеров, заехавших пропустить по стаканчику по случаю воскресения, и послушать пиратские байки; приобщиться, так сказать, к романтике дальних путей.
Хон, мрачный и злой с похмелья, вывалился из шлюпки, понял, что оказался на Земле, хрипло заорал:
— Сволочь ты, Зотик! Обещал взять на дело, а сам притащил на Землю…
— В гробу я видал такую перспективу; идти на дело, и беспрестанно оглядываться, как бы мой Корабль не сперли…
Хон не стал продолжать перепалку. Видимо, перспектива опохмелиться его привлекала больше. Он поспешил к двери салуна, Зотик и Ареф — за ним. И тут же чуть не налетели на Хона, который стоял, уставясь на бармена, очень похожий на охотничью собаку в стойке. Бармен тоже застыл, точь-в-точь жирный перепел. Немая сцена продолжалась недолго. Хон ринулся вперед, бармен с невероятным проворством для своей комплекции кинулся из-за стойки к лестнице, ведущей на второй этаж. Перемахнув стойку, сбив на лету несколько бутылок, Хон прыгнул на плечи бармена, издав победный кошачий вопль.
Хон бил, трепал, пинал жалобно скулящего бармена, а присутствующая публика реагировала на это весьма странно, с точки зрения Арефа, уже предвкушавшего зрелище развеселой драки. Все сидели за столами и в полнейшей тишине наблюдали за экзекуцией.
Наконец Хон утомился. Отвесив напоследок бармену звонкую оплеуху, он одернул свою куцую курточку и спокойным тоном, лишь слегка задыхаясь, проговорил:
— Этот боров — мой механик. Он оставил меня на законсервированной базе, а сам сбежал вместе с добычей. Ладно бы только добычу прикарманил, а то он и корабль продал! Мой Цветок вишни… — голос Хона сорвался, он жалобно всхлипнул, и от крайнего расстройства и обиды, пнул бармена между ног.
