Король вроде закончил свою работу каменщика, и я с облегчением вздохнул. Но пройдя под аркой по паутине планок, король начал с противоположной стороны ключевого камня, который действительно имел две стороны. В Кархиде не следует быть нетерпеливым. Его жители вовсе не флегматичны, они упрямы, неуступчивы, и они обязательно кончают начатое. Толпа удовлетворенно созерцала королевскую работу, а мне было скучно и жарко. На Зиме мне еще ни разу не было жарко и не будет жарко, но тогда я этого не оценил.
Одет я был в расчете на Ледяной Век, а не на солнце. На мне была одежда со множеством слоев: плетеное растительное волокно, искусственное волокно, шерсть, мех, кожа — мощное вооружение против холода, в котором я теперь завяз, как лист капусты. Я примялся для развлечения рассматривать толпу и участников парада. Многочисленные знамена домейнов и кланов повисли в воздухе, ярко освещенные солнцем. Я стал расспрашивать Эстравена об этих знаменах. Он знал все, хотя их были сотни, и некоторые из очень отдаленных районов, домейнов. очагов и поселений, из земель Перинга и Керн.
— Я сам из земель Керна, — заметил он, когда я восхитился его познаниями. И вообще моя обязанность знать все домейны. Они и составляют Кархид. Управлять этой землей — значит управлять ее лордами. Но, впрочем, это никому не удавалось сделать. Знаете поговорку: Кархид не нация, а семейная ссора?
Я не знал, но заподозрил, что ее сочинил сам Эстравен.
В этот момент через толпу протиснулся другой член Кноремми — высшей палаты или парламента, возглавляемого Эстравеном. Он подошел к нам и заговорил. Это был двоюродный брат короля Пеммер Харт рем ир Тайб. Говорил очень тихо, но держался вызывающе и все время улыбался. Эстравен потел, как лед на солнце, но оставался холодным, как лед, отвечая на шепот Тайба громко и с вежливостью, которая выставляла собеседника дураком.
Я слушал, глядя, как король заливает цементом стык, но ничего не понял, кроме явной враждебности между Эстравеном и Тайбом. Ко мне, во всяком случае, это не имело отношения, я просто интересовался поведением людей, которые правят нацией, правят будущим двадцати миллионов других людей. На Экумене власть столь скрытна, что только очень проницательный человек может увидеть ее в действии. Здесь же она проявляется открыто. В Эстравене, например, власть чувствуется как выражение его характера. Он не может сделать простого жеста или сказать обыкновенного слова, чтобы все не прислушались. Он сам знает об этом, и это знание придает ему еще большую уверенность в себе. Я не доверяю Эстравену, мотивы поведения которого для меня не ясны, он мне не нравится, однако я чувствую исходящую от него власть как теплоту солнца.
Пока я так размышлял, солнце зашло за вновь образовавшиеся облака, и скоро на город, реку и толпу обрушился поток дождя. Когда король спускался по сходням, солнечный луч прорвался в последний раз, и белая фигура короля и высокая арка на мгновение высветились на фоне потемневшего неба. Облака сомкнулись, подул холодный ветер, река посерела, деревья закачались. Парад кончился. Полчаса спустя пошел снег.
Когда экипаж короля двинулся по улице ко дворцу, толпа исчезла, как груда гальки, перекатываемая медленными приливами. Эстравен снова повернулся ко мне и спросил:
— Не хотите ли поужинать со мной сегодня вечером, мистер Ай?
Я согласился, больше удивленный, чем обрадованный. За последние шесть или восемь месяцев Эстравен многое сделал для меня, но я совсем не ожидал такого проявления благосклонности, как приглашение в дом. Харт рем ир Тайб все еще стоял поблизости, слушая нас, и я чувствовал, что он подслушивает сознательно.
Раздраженный запахом назревающей интриги, я спустился с платформы и затерялся в толпе, пригибаясь к земле. Я немного выше гетенианской нормы, но в толпе эта разница бросалась в глаза. «Это он, смотрите, это посланник».
Конечно, это часть моей работы, но с течением времени она раздражает все сильнее. Все чаще тосковал я по анонимности, подобно другим, мне хотелось быть таким же, как и все.
Пройдя несколько кварталов по улице Бревери, я повернул к своему жилищу и неожиданно обнаружил, что рядом со мной идет Тайб.
— Великое событие, — произнес брат короля.
Он улыбнулся мне. Длинные желтые зубы обнажились и исчезли, когда он заговорил.
Хотя он был еще не стар, его лицо покрывала густая сеть морщин.
— Хорошее предзнаменование успеха нового порта, — согласился я.
— Да, конечно.
Снова демонстрация зубов.
— Церемония укладки ключевого камня весьма впечатляющая.
— Да, конечно. Она восходит к очень древним временам, но, несомненно, лорд Эстравен все это вам уже объяснил.
— Лорд Эстравен весьма любезен.
Я старался говорить просто и прямо, но все, что я говорил, Тайбу казалось имеющим двойное значение.
— О, да, конечно, — сказал он. — Лорд Эстравен известен своей добротой к иноземцам.
Он снова улыбнулся. Каждый его зуб, казалось, приобретал особое значение — тридцать два различных значения.
— Здесь мало иноземцев, таких иноземцев, как я, лорд Тайб. Я очень признателен за доброту.
— Да, конечно! Благодарность — редкое и благородное чувство, воспетое поэтами. Особенно редкое здесь, в Эрхенранге, несомненно, из-за своей непрактичности. Век, в котором мы живем, жестокий и неблагодарный. Все совсем не так, как в дни наших предков.
— Не могу судить, сэр, но подобные жалобы я слышал и во многих других мирах.
Тайб некоторое время смотрел на меня, как бы в припадке безумия. Потом снова показал свои длинные желтые зубы.
— О да, конечно! Я все время забываю, что вы прибыли с другой планеты. Вы никак не можете забыть об этом. Хотя проще и безопаснее сделать это. Да, конечно! Вот мой экипаж, я с удовольствием подвез бы вас к вашему острову, но вынужден отказаться от этой чести, меня ждут мои обязанности в королевском дворце.
Он прыгнул в небольшой черный электрический экипаж, блестя зубами и глазами в сети морщин.
Я пошел домой к своему острову. Снег в саду растаял, а зимняя дверь в десяти футах над землей была убрана осенью до возвращения глубоких снегов.
Кархеш — остров — обычное название для жилых домов, в которых живет большая часть городского населения Кархида. Острова содержат от двадцати до двухсот отдельных комнат, еда совместная, одни питаются в отелях, другие в кооперативных коммунах. Иногда эти типы объединяются. Это, несомненно, приспособление к городам фундаментального кархидского института очагов, хотя, конечно, им недостает местной и генеалогической устойчивости очагов.
