Бернер, в ужасе, уставился на оружие. «У меня и красть-то нечего…».
Клит ухмыльнулся. «Ты думаешь, я вор?» Он гортанно захихикал, покачал головой. «Нет, нет. Мне нравится, когда мне служат, а ты единственный слуга, обнаруженный на этом уродливом маленьком мирке, поэтому… ты должен посвятить себя новому таинству».
Бернер отступил назад. «Прошу прощения. Я не могу принять никаких дополнительных обязанностей. Моё богослужение… моя работа в поле…».
«Теперь я — твой бог, отшельник», — сказал Клит и спустил курок нервосжигателя.
Бернер вдруг очутился в аду. Ужас обуял все его чувства. Неописуемый звук царапал его уши, посылал шипы гадости в его мозг. Клит превратился в вещь настолько отвратительную, что впоследствии он так и не смог вспомнить её форму. Его рот наполнился вкусом червивого гниения, он задохнулся от крайне отвратительного зловония. Огонь провизжал по его нервам, сотрясаясь волнами агонии. Мир исчез. Не существовало ничего, кроме боли, она заполнила его вселенную от края до края, она длилась и длилась, пока он не забыл её источник.
Когда она прекратилась, он лежал на полу в луже блевотины и мочи, и он был совершенно другим человеком.
«Ты изменил своё мнение?» — спроси Клит.
«О, да», — сказал Бернер.
Клит позволил Бернеру почиститься и надеть другую рясу, затем он отвёл его на звездную лодку.
Лодка была роскошно меблирована, с толстыми коврами и нежными пастельными стенами. В центральной лифтовой шахте лодки медленно вращающееся трапо-поле вознесло их в нос лодки. Здесь стены были голым сплавом, усеянным линзами холопроекторов. С одной стороны была тяжелая металлическая дверь, оборудованная иллюминатором из бронированного стекла.
Круглая пластиковая надувная кровать заполняла цент этажа. На ней лежала голая женщина, бёдра её были в кровавых потёках. Она была очень неподвижна, но дышала.
«Твоя первая работа», — сказал Клит и вяло указал на женщину. «Полей её из шланга и засунь в мед-установку внизу, на грузовой палубе». Клит перевёл пронзительный взгляд на Бернера, и его прекрасная маска изменилась, отобразив суровое выражение. «Держи свой конец в штанах. Или точнее, под рясой. Да, да, я знаю о твоих религиозных запретах, которым, я полагаю, ты всё ещё остаёшься верен; но привлеки моё внимание — одного из моих приспособлений — и я буду не прочь поделиться помощью».
«Я 30 лет не притрагивался к женщине», — сказал Бернер.
«Это именно то, что вызывает моё беспокойство», — сказал Клит. Он криво улыбнулся и ушёл.
Бернер постоял мгновение безмолвно, сбитый с толку, удивляясь, как мир изменился так сильно и так быстро.
Он посмотрел на женщину. Она была бледной, с коротко остриженными тускло-серебряными волосами. Её тело было гладко мускулистым, груди — тяжёлыми, бёдра — довольно узкими. Синяки расцветали под её кожей. Она пахла кровью и потом.
Одна её рука была неудобно согнута под телом. Он наклонился, перекатил её достаточно, чтобы освободить эту руку. Он увидел блеск металла на её затылке — овальную стыковочную поверхность образ-шпульного импланта. «Зверятник», — сказал Бернер неприязненно.
Он быстро оглядел палубу. В запирающемся шкафчике в переборке он нашёл шланг, намотанный на катушку. На балке висели щётка с мягкой щетиной и мыльный диспенсер.
Когда он нажал на кнопку, из шланга брызнула тёплая вода. Так нежно, как только мог, он соскрёб грязь, которая образовала на ней корку. Когда он закончил, он направил шланг на оставшуюся часть комнаты. Он дотронулся до другой кнопки и из шланга подул тёплый воздух.
Вскоре она высохла. Он поднял её, и она лежала неподвижно поперёк его груди. Её кожа имела прекрасную шелковистую текстуру, на которую он пытался не обращать внимания.
Он ступил в трапо-поле и был снесён в грузовой отсек. В одном из углов ждала большая мед-установка.
Он положил её на поддон мед-установки. На мгновение его коснулось странное чувство. Он нахмурился. Уж не предпочёл бы он продлить это тёплоё соприкосновение? «Не смеши себя, Брат Бернер», — пробормотал он и задвинул поддон в диагностическую камеру.
Он стоял около иллюминатора мед-установки и смотрел, как магнитные сенсоры ползают по её телу, оценивая повреждение. Панель вывода данных мед-установки коротко мигнула янтарными предостерегающими огнями, но быстро охладилась до устойчивого жёлто-зелёного. Бернер улыбнулся.
«Тебе следует быть довольным», — сказал Клит.
Бернер подпрыгнул и, обернувшись, обнаружил Клита у себя за плёчом.
Клит наклонился, вглядываясь в иллюминатор. «Да, тебе следует быть довольным. Мы должны надеяться, ты и я, что она останется здоровой. Если я использую её чуть более жестоко и она умрёт — мне, может, придётся присвоить твоё жилистое тело. Хотя это был бы печальный обмен. Эта мед-установка достаточно хороша, чтобы имплантировать шпульный интерфейс … и сделать любые другие изменения, которые мне могут потребоваться. Ну, по крайней мере, у тебя хорошие кости». Клит гротескно подмигнул, его маска заискрилась. Клит потянулся и дотронулся до щеки Бернера. Бернер незаметно отодвинулся.
Клит переключил своё внимание на женщину. «Она — прелестная маленькая вещица, моя Конфеточка. Не так ли?» — спросил он. «Дружеский клон. Её клеточная мать была прекрасной королевой на каком-то захолустном агро-мире. Подумай об этом — миллион фермеров всерьёз взялись бы за свои навозные вилы, чтобы добиться её — и она моя самая дорогая сомаигрушка…» Клит вздохнул. Он, казалось, не получал удовольствия от этого наблюдения.
Он повернулся к Бернеру. «Идём. Я покажу тебе твоё место».
Бернер попятился. «Я бы предпочёл свою пещеру, если это будет вам угодно».
Маска Клита сделалась нечеловеческой и непостижимой поверхностью. Он резко дёрнул рукой и в его подрагивающей руке появился нервосжигатель.
Бернер повесил голову. «Как пожелаете», — сказал он тоненьким голосом. Он пытался скрыть свою ярость, но не свой страх.
Маска Клита потекла, возвращая себе подобие человечности. Нервосжигатель исчез. «Мудро», — сказал он.
Клит отвёл его в крохотный отсек. «Ты будешь ждать здесь, пока я не позову», — сказал Клит и ушёл. Дверь со щелчком захлопнулась. Бернер толкнул защёлку и был не удивлён, обнаружив, что она закрыта. Он огляделся. Парусиновая трубка койки висела на одной стене; в углу были раковина и туалет. Тёмный видеоэкран на двери завершал всю обстановку. Свет исходил от панели над головой; через минуту он потускнел до слабого красного свечения.
Бернер лёг на койку и стал ждать прихода сна.
Через длительный промежуток времени он почувствовал сильное желание совершить своё богослужение. Очевидно, наступило утро.
