Глаза девчонки неожиданно загораются странным блеском:
- Я знаю, тебе больно, - произносит она с какой-то неестественной интонацией. - Но ты все равно слушай, слушай - и тебе станет лучше!
Внезапно она умолкает, окидывая меня странным взглядом. Конечно, от местного стандарта "унисекс" мой внешний вид отличается весьма сильно - широкие черные брюки, корсаж на шнуровке, россыпь браслетов и ожерелий и искрящаяся лента на голове...
- Ты слишком красива, - никогда прежде я не видела у человека такого взгляда - одновременно зрячего и слепого. - Ты не человек, да? Ты не такая, как все люди?
- А если и так, что с того? - О Господи, неужели она учуяла во мне одну из Братства?
- Я знаю, - словно в трансе, повторяет она. - Не бойся меня, леди - я выпью твою боль. Я помогу тебе!
Я стискиваю зубы. О нет, только не это - четыре года небеса хранили!!! Но уже поздно - она скользнула рукой по моему обнаженному плечу и крепко стиснула мою ладонь...
* * *
Вынужденное отступление: хотите знать, после чего я на всю жизнь перестала верить в жалость?!
...Тогда мне едва-едва исполнилось восемнадцать. Был благословенный конец лета, пора урожая, тягучие золотые дни сразу после Дня Благодарения. Время меда, вина и яблок. Яблок в тот год уродилось на удивление много, крупных, ароматных, с нежной полупрозрачной кожицей - не белой, не желтой, не зеленой, а понемножку всего... И мы с Ауре почти непрерывно ели эти яблоки, и любили друг друга на яблоках, насыпанных для переборки на пол большого деревянного сарая...
Я не знала, как называлась эта Суть где-то на полпути между Тихой Пристанью и поворотом на Озу. Я не знаю этого и сейчас и зову ее просто - Мир Яблок. Милый мир, к которому очень шло слово "старомодный", что-то сентиментальное с налетом прошлого века.
Меня затащила туда моя тогдашняя подруга Брендас. Мне тогда позарез нужны были деньги, а Брендас была родом из этого мира и уверяла, что хозяйка поместья Лиловые Луга очень неплохо платит сборщицам фруктов. Я согласилась и не пожалела - это была не работа, а праздник! Упоительное тепло догорающего лета, напоенного всеми ароматами сада, звонкие голоса девушек, веселый смех, торопливая закуска прямо под деревьями - о, как она была вкусна, самая простая еда! Все девушки были местные, из окрестных сел, и я вполне закономерно оказалась самой легкой среди них. Поэтому именно мне все время приходилось взбираться выше других, чтобы достать самые далекие - и конечно же, самые лучшие - яблоки. Лишь мне одной было позволено лазать по веткам - мой вес они выдерживали без труда. Я просто упивалась своей силой и ловкостью, вися на ветках и швыряя яблоки в подставленные подолы, я прямо-таки плясала на этих ветках, и голос мой звенел над садом громче всех прочих.
Вот там, в этом воистину райском саду, и настигла меня моя первая любовь, настигла весело-недоуменным вопросом: "А кто она такая и почему ее так заметно?" Я свесилась с ветки вниз головой и доходчиво - разумеется, в пределах своей легенды в этом мире - объяснила молодому человеку с темной бородкой, кто я такая. И очень удивилась, когда он пригласил меня вечером прогуляться с ним по берегу реки. Помню устремленные на меня с завистью глаза всех без исключения девушек: "Ну и свезло тебе, Линдас! Это же сам молодой лорд Ауре, единственный сын хозяйки Лугов!"
Конечно же, я пришла. Еще раз повторяю - мне было только восемнадцать, я всего четыре месяца как знала свое Истинное Имя, и все мироздание представлялось мне увлекательной игрой. И ласковый ко мне мир не обманул меня и на этот раз - Ауре действительно заинтересовался мною как личностью. Любая из девушек в саду, не исключая, пожалуй, и Брендас, с радостью раздвинула бы ноги перед наследником Лугов - но он выбрал меня.
Сказочные, невероятные два месяца... Каждый вечер мы с Ауре бродили по берегу реки с чудесным именем Онето, по тем самым лугам, которые дали имя поместью, и рощицам, где деревья уже примеряли алые с золотом наряды.
Я влюбилась в Ауре почти мгновенно - мне для этого и сейчас-то немного надо, а уж тогда... Я читала ему свои стихи, а он рассказывал мне о столице, где он учился в совсем недавно организованном Политехническом институте, и о первой в стране железной дороге, в прокладке которой он собирался принимать участие... От Онето поднимался туман, а мы сидели на высоком берегу реки, вдвоем закутавшись в его накидку, и мечтали взахлеб. Я рассказывала ему о достижениях моего мира с таким видом, словно это только что пришло мне в голову. Ауре, увлекаясь, иногда начинал набрасывать прямо на песке какие-то расчеты, а после поднимал на меня сияющий взор и говорил, что такой ум - огромная редкость для женщины даже его круга, но еще большая редкость - сочетание такого ума с такой красотой... И все чаще моя рука задерживалась в его руке, и все решительнее мои пальцы пробирались под манжет рубашки Ауре и скользили вверх, к локтю...
А потом я тайком прокрадывалась в дом, где спали сборщицы, влезала под одно одеяло со ждущей меня Брендас и задыхающимся шепотом излагала ей новые подробности своих похождений. По всем признакам это была та самая воспетая поэтами первая любовь, а такой любви, по строгим канонам Тихой Пристани, была положена верная хранительница тайн, подруга, наперсница и поверенная... Брендас казалась мне идеально подходящей на эту роль - ее дыхание замирало в темноте, и она переспрашивала: "Ну? А что он?" - и вздыхала, не скрывая зависти: "Ох и счастливая ты, Линдас..."
И когда то, что не могло не случиться между нами, наконец случилось, я не утаила от Брендас и этого - да и разве можно было не похвастаться таким счастьем! Мой светлый лорд, мой самый первый, тот, кто сделал меня женщиной - и я до сих пор благодарна ему за то, как это произошло. Он был всего на три года старше меня, и так боялся своей неловкостью причинить мне боль, и был очень обрадован, когда обнаружил, что замка на моих воротах давно уже нет... в первый раз за все время после ухода с Тихой Пристани я возблагодарила своего гинеколога.
Это случилось в конце третьей недели наших прогулок. Вскоре начало холодать, и из прибрежной рощицы мы перебрались в сарай-сушильню для яблок. Мы любили друг друга, а потом настежь открывали дверь сарая, и Ауре показывал мне созвездия, называя их именами своей Сути. Так мы и засыпали там, среди густого яблочного аромата, укрывшись его накидкой - в эти ночи я вообще не возвращалась в дом сборщиц.
И наконец, настал день, когда Ауре надо было возвращаться в город. До начала его занятий оставались три дня.
О том, что он уже помолвлен с какой-то там Джеммис из соседней усадьбы, я слышала от него и раньше - слышала, но старалась об этом не задумываться. И вот теперь Ауре собрался плюнуть на эту помолвку, предложив мне тайком уехать с ним и там, в столице, обвенчаться...
