Я осторожно выглянул из-за своего укрытия, помахал рукой. Надя приблизилась с каменным лицом. Чуть вздернув подбородок, поинтересовалась:
— Куда пойдем?
Я пожал плечами:
— Куда-нибудь. Куда хочешь.
— Пошли по Космическому проспекту? Улица освещенная и будки милицейские стоят.
Я не стал спорить:
— Пошли.
И тут же сделал первый шаг.
— Выкладывай, — заявила Надька, пристраиваясь рядом. — Где ты шарашился все это время?
Хм, кхе-кхе…
— По порядку? — зачем-то уточнил я.
— По порядку.
— Тогда…. Помнишь, как я утром в дом заходить не хотел, а потом спал весь день?
Ее лицо омрачилось:
— Помню. Ты вел себя по-свински.
Та-ак, что там отец Василий говорил насчет добрых дел?
— Надя, прости меня, пожалуйста. Я не хотел тебя обидеть.
— Ха! Не прощу!
— Надя, прости. Пожалуйста, — для надежности я опустился на колени.
— Ты что? Вставай, — испуганно озираясь, она потянула меня вверх.
Я покорно поднялся.
— Простила?
— Простила. — буркнула она. — И что? При чем здесь то утро?
— Утро? Да, ты знаешь, все началось еще раньше — вечером.
Она тут же взъярилась:
— Ты что, издеваешься? Я тебе задала очень простой вопрос. И хочу получить на него простой ответ! Тебе все ясно?
— Да ясно…
— Чего ты мне мозги пудришь?! Отвечай тогда! Вожусь, как с маленьким ребенком! Утю-пусю! Сосочку дать?!
— Соску не надо, — увильнул я.
— Тогда говори нормально! Ну?
Мда, не умеешь плавать — не лезь на глубину.
— Ладно, скажу. — Я глубоко вдохнул. — Но учти: говорю абсолютную правду.
Надежда повела плечами:
— Посмотрим.
— Ладно. В общем, я теперь не человек.
Она на ходу развернулась. Влепила мне звонкую пощечину.
Моя сестра страшна в гневе — по-моему, я это уже говорил.
— Найди себе другую дуру: ей будешь сказки рассказывать!
— Я не рассказываю тебе сказки! — закричал я вслед стремительно удалявшейся сестре. — Да пошла ты! Даже дослушать не можешь…
Я грязно выругался.
Услышав такое, Надька притормозила. Развернулась. Подошла.
— Ну, давай — послушаю. Только извиниться не забудь сначала.
— Извини, — нехотя буркнул я.
Потом взял ее за руку, плавно шагнул вперед.
— Я правду тебе сказал: я — не человек. Точнее, не совсем обычный человек. Я… ну… могу больше, чем другие люди. Бегаю быстрее, прыгаю выше, сильнее стал…
Я покосился на сестренку. Та шла молча. Хмурится, противозина. Слушает.
— Я изменился. Даже есть не могу как раньше. В темноте лучше вижу, сильнее стал — ну, я уже говорил… У меня появились телепатические способности. Если захочу — прочитаю твои мысли. Хочешь проверить?
— Прочитай, — обронила она.
— Чтоб ты подавился, дурень толстый!
Ойкнув, она встала столбом.
— Насчет дурня я не согласен, — я угрожающе засопел. — И насчет толстого — тоже!
— Рассказывай дальше, — потребовала Надька, выходя из своего состояния. Взяла меня под руку, потянула за собой. Я не возражал.
— Расскажу, — пообещал я. — Но ведь нужно доказать, что и в остальном не вру. Кстати… а чего это я должен подавиться?
— Проехали! — радостно скалясь, объявила сестренка. — Это я пошутила.
— Ты не шути такими вещами. Оно, знаешь, сбыться может!
— Так и ты не ешь сейчас, — парировала она. — Рассказывай дальше!
— Лучше покажу!
Мы как раз проходили мимо рынка. Подведя ее к ограждению, я положил на одну из труб руку. Легонько сжал.
Убрал кисть, чтобы Надя могла полюбоваться на оставшиеся отметины.
— Ты как это сделал?!
— Молча. Смотри еще.
На этот раз я обхватил трубу всего двумя пальцами: большим и указательным. Напрягся, давя изо всех сил. Труба медленно прогнулась вовнутрь… еще… мои пальцы коснулись друг друга.
Почти коснулись: не могла же испариться смятая полоска металла.
Надя стояла с широко открытыми глазами и, по-моему, с почти полной пустотой в голове
— Не соврал, как видишь. Ладно, пошли дальше.
Я ласково обнял сестренку за плечи.
— Куда пойдем? Еще чего-нибудь поломать? — отстраненно полюбопытствовала она.
— Почему сразу поломать? — надулся я. — Можно подумать, я тут местный ломатель-крушитель. Просто показал тебе, чтобы понятно было… а ты сразу — «ломать»! Что, из подъезда выхожу и лавочки переворачиваю, что ли?
— Нет, не переворачиваешь! — она почему-то раскраснелась. — Но можно было свою силу по-другому показывать. Вон камень лежит, — она протянула к нему руку. — Сожми в кулаке — чтоб песок посыпался! Сможешь?
— Не знаю… — честно ответил я, взвешивая булыжник в руке. — Попытаться могу…
Камень не поддавался. Пришлось обхватить его двумя руками… Зажать между колен…
— Кешка, хватит! — не выдержала Надя, беспокойно наблюдавшая за моими манипуляциями. — У тебя уже лицо напряглось всё! Хватит, я пошутила! Ну, Кешенька, пожалуйста!
Выпрямившись, я с силой бросил камень перед собой. Он раскололся. Осколки разлетелись в разные стороны. Один ударил меня по голени, другой — просвистел мимо Надиного бедра.
— Дурак… — шепотом сказала она. — А если б убило?
— Так не убило же, — неуверенно возразил я, приседая на корточки и растирая ушибленное место. — Ну, виноват, виноват, прости.
— Ты что? — испугалась она. — Ходить можешь?
— Могу.
Морщась, я встал. Прихрамывая, сделал несколько пробных шагов. Ничего, пройдет.
— Сила есть — ума не надо, — прокомментировала сестренка.
— Тише едешь — дальше будешь, — ответил я. Не то чтоб умную вещь сказал, просто в голову больше ничего не пришло.
— Во-во, сначала думать надо, — согласилась Надюха. — Чтоб потом не охать, не ахать… не хромать, — добавила она, поразмыслив.
Я решил не отвечать на ее мелкие нападки. В конце концов, это я — старший брат. И мы оба это знаем.
— Дальше рассказывать?
— А я тебе запрещаю? — удивилась Надька.
Вот ведь фунтик! Никогда не уступит!
— У меня есть и слабые стороны: я не выношу солнечный свет. Больше того: каждый раз, когда наступает день, я впадаю в кому.
— Как это? — растерялась сестренка.
— Ну… вроде как сплю и не могу проснуться. Хоть забудись!
— А тебя кто-нибудь будил?
— Да ну тебя! — разозлился я. — Могу вообще ничего не рассказывать!
— Нет-нет, продолжай, — она покрепче ухватилась за руку. — Я буду молчать.
Я глубоко вздохнул. На чем же я там остановился?..
— Еще я не могу питаться, как нормальные люди. Я…
