— Почему только так, а не иначе? — спросила она.
— Потому что для вас этот цветок — белый, — ответил я, возвращая его ей.
Последовало долгое молчание. Ветерок был довольно прохладным.
— Во всяком случае, я счастлива, что вы сюда приехали, — сказала она.
— Это интересное место.
— Рада, что оно вам нравится.
— Человек по имени Конрад действительно ваш любовник?
Я даже покачнулся от неожиданного вопроса.
— Это не вашего голубого ума дело, — сказала Эллен, — но если хотите знать, то — да.
— Понимаю почему, — сказал он, и мне стало не по себе, будто я подглядывал за собой со стороны, или же — если уж вдаваться в оттенки — будто я подглядывал, как я подглядываю.
— Так почему? — спросила она.
— Потому что вам нужно что-то странное, сильное, экзотическое. Потому что для вас счастье там, где вас нет и где вы — не вы.
— Неправда… А может быть, и так. Да, однажды он что-то такое мне говорил. Возможно, что правда.
В тот момент мне стало ее очень жалко. Мне захотелось ее как-то утешить, и инстинктивно я потянулся к ней и взял ее руку. Только это Миштиго потянулся и взял, хотя и не собирался. Из-за меня.
Я вдруг струсил.
Впрочем, как и он.
Я это чувствовал. Я почувствовал, что он почувствовал присутствие постороннего в себе, и все поплыло передо мной, будто я был сильно пьян. Мне тут же захотелось улизнуть, и я снова оказался возле своего камня, но это после, а до того она еще успела уронить цветок, и я услышал, как она сказала: «Бери меня».
«Черт ее подери, эту псевдотелепатию по исполнению желаний! — подумал я. — В один прекрасный день может оказаться, что все это не псевдо, а всерьез».
Я-то ведь видел два цвета в том цветке, цвета, для которых у меня не было слов…
Я пошел обратно к лагерю. Не останавливаясь, миновал его. Дошел до другой стороны периметра электрооповещения, сел на землю и закурил. Ночь была прохладна, ночь была темна.
Только я выкурил две сигареты, как позади раздался голос. Я не обернулся.
— В доме великом и в доме огня, в великий день, когда расчислены все дни и годы, о, верни мне имя мое, — произнес голос.
— Браво, — произнес я мягко. — Цитата к месту. Узнаю Книгу Мертвых, которую треплют почем зря.
— Я пользовала ее не почем зря, а наоборот, — к месту, ты сам это сказал.
— Тем лучше для тебя.
— О, в тот великий день, когда расчислены все дни и годы, если тебе вернут имя твое, как тебя будут величать?
— Не вернут. Я собираюсь задержаться. И что в имени тебе моем?
— Смотря в каком. Если, например, «Карагиозис»…
— Попробуй сесть так, чтобы я тебя видел. Не люблю, когда стоят за спиной.
— Сажусь. Ну так?
— «Ну так» что?
— Например, «Карагиозис».
— А я-то при чем?
— При том, что это кое-что значит. Во всяком случае, значило когда-то.
— Карагиозис был персонажем в старом греческом театре теней, что-то вроде Панча в европейских кукольных представлениях «Панч и Джуди». Он был недотепа и шут.
— Он был греком и далеко не глуп.
— Ха! Неряха и трус.
— Но также и храбрец. Обаяшка. Сама жизнь грубого помола. А чувство юмора!.. Готов разнести на куски даже пирамиду. Также и силач, когда захочет.
— Где он сейчас?
— Хотела бы знать.
— Почему же вопрос ко мне?
— Потому что так тебя назвал Хасан в ту ночь, когда ты дрался с големом.
— А… понятно. Ну, это что-то вроде бранного слова, общее обозначение, синоним дурака, уменьшительное имя — как если бы я называл тебя «Рыжик»… И коль скоро об этом речь, интересно бы знать, как все-таки ты выглядишь в глазах Миштиго? Ты знаешь, что веганцы не воспринимают цвет твоих волос?
— Мне абсолютно безразлично, как я для них выгляжу. Как ты выглядишь — вот что интересно.
Полагаю, что у Миштиго на тебя довольно толстое досье. Что-то он говорил насчет того, что тебе несколько сот лет.
— Сильно преувеличено, чуть ли не вдвое. Однако ты вроде довольно много знаешь. А как насчет твоего досье на Миштиго, оно толстое?
— Пока не очень.
— Похоже, ты ненавидишь его больше, чем кого бы то ни было. Это так?
— Так.
— Почему?
— Он веганец.
— И что с того?
— Я ненавижу веганцев, вот и все.
— Нет, что-то еще.
— Верно… Ты знаешь, что ты силач?
— Знаю.
— По правде говоря, ты самый сильный из человеческих существ, с которыми я только встречалась. Безусловно, достаточно сильный, чтобы сломать шею летуче-паучьей мыши, затем упасть в воды бухты в Пирее, выплыть на берег и позавтракать.
— Странный ты выбрала пример.
— Не очень уж странный. Ну так как?
— Что?
— Я хочу знать, мне это нужно.
— Сожалею.
— Одного слова «сожалею» маловато. Добавь еще какое-нибудь.
— Добавить нечего.
— Неправда. Нам нужен Карагиозис.
— Кому это «нам»?
— Редполу. Мне.
— Что, снова?
— Хасан древен, но не как само время, а лишь вполовину его. Карагиозис древнее. Хасан знал его. Он помнит, он назвал тебя «Карагиозис». Это ты Карагиозис — тот, кто убивает, кто защищает Землю. Ты нам нужен. Очень. Армагеддон уже пришел — и не с мечом, а с чековой книжкой. Веганец должен умереть. Альтернативы нет. Помоги нам покончить с ним.
— Что вы хотите от меня?
— Не мешай Хасану уничтожить его.
— Нет.
— Почему нет? Кто он для тебя?
— Вообще-то никто. По правде сказать, мне он очень не нравится. Но кто он для вас?
— Несущий гибель.
— Но тогда скажи мне, как и почему, и, может, мой ответ тебя больше устроит.
— Не могу.
— Почему?
— Потому что не знаю.
— Тогда спокойной ночи. И все.
— Подожди! Я действительно не знаю — но так передали с Тайлера, из тамошней агентуры Редпола: он должен умереть. Его книга — вовсе не книга, и дело не в нем, а в тех, кто за его спиной. Я не знаю, что все это значит, но наши резиденты прежде никогда не обманывали. Ты жил на Тайлере, ты жил на Бакабе и в доброй дюжине других миров. Ты Карагиозис. Ты знаешь, что наши резиденты никогда не врут, потому что это ты, Карагиозис, собственными руками создавал шпионскую сеть. А теперь ты получаешь от них информацию и пренебрегаешь ею. Я передаю тебе их слова: он должен умереть. Он воплощает собой конец всему, за что мы боремся. Они говорят, что он инспектор, которого нельзя допускать до инспекции. Принцип тебе известен. Деньги против Земли. И еще большая эксплуатация со стороны веганцев. Вот главное, а детали они не передали.
— Сожалею. Я обязался его охранять. Если бы ты назвала весомую причину, я, может, дал бы более весомый ответ… Хасан же пытался меня убить.
