— Сожалею. Я обязался его охранять. Если бы ты назвала весомую причину, я, может, дал бы более весомый ответ… Хасан же пытался меня убить.
— Ему велели только остановить тебя, вывести из строя, чтобы мы могли уничтожить веганца.
— Нет, все это не то, не то. Не принимаю. Иди своей дорогой. Обещаю немедля все забыть.
— Нет, ты должен помочь нам. Что для Карагиозиса жизнь одного веганца?
— Я не буду поддерживать идею его убийства без весомой и справедливой на то причины. Пока же ты ничего мне не доказала.
— Это все, что у меня есть.
— Тогда спокойной ночи.
— Нет. У тебя два профиля. Справа ты полубог, а слева ты дьявол. Один из них нам поможет, должен помочь. Мне все равно, кто именно.
— Не пытайся причинить зло веганцу. Мы о нем позаботимся.
Так мы там и сидели. Она взяла у меня сигарету, мы сидели и курили.
— …Не могу, — сказала она, помолчав. — Не могу тебя ненавидеть. Хотя это так просто.
Я не ответил.
— Я много раз видела, как ты важно расхаживаешь в своем Черном Костюме, пьешь ром, будто воду, корчишь из себя знатока, кичишься своей силой… Ты ведь вкладываешься во всё, что только движется, не так ли?
— За исключением шмелей и рыжих муравьев.
— Может, у тебя есть какой-нибудь капитальный план, о котором нам неизвестно? Тогда скажи нам, и мы поможем тебе его осуществить.
— Это тебе пришло в голову, что я Карагиозис. Я уже объяснил, почему Хасан назвал меня этим именем. Фил знал Карагиозиса, а ты знаешь Фила. Он что-нибудь когда-нибудь говорил об этом?
— Ты сам понимаешь, что нет. Он твой друг, и он бы не стал злоупотреблять твоим доверием.
— Есть еще какие-нибудь признаки идентичности, кроме случайно оброненного Хасаном слова?
— Описания внешности Карагиозиса не существует. Ты был предусмотрителен.
— Вот и прекрасно. Иди и не мешай мне.
— Нет, пожалуйста.
— Хасан пытался меня убить.
— Да. Должно быть, он подумал, что легче тебя убить, чем временно убрать с дороги. Все-таки он знает тебя лучше, чем мы.
— Тогда почему он спас меня сегодня от боадила, заодно с Миштиго?
— Я бы не хотела говорить.
— Хорошо, я не спрашивал.
— Нет, я скажу. Ассагай — это было единственное, что оказалось у него под рукой. Хасан еще недостаточно им овладел. Он целился не в боадила.
— О…
— Но также и не в тебя. Эта тварь слишком уж извивалась. Он хотел убить веганца, и он просто бы сказал, что пытался спасти обоих, использовав то, что под рукой, но что произошло ужасное несчастье. К сожалению, ужасного несчастья не произошло. Он не попал в цель.
— Тогда почему он не предоставил боадилу убить веганца?
— Потому что ты уже высвободил руки и схватился с тварью. Хасан боялся, что ты сам спасешь веганца. Он боится твоих рук.
— Приятно слышать. Он что, по-прежнему будет пытаться его убить, если даже я откажусь от участия в этом?
— Боюсь, что да.
— Мне очень жаль, моя дорогая, но я не позволю.
— Ты его не остановишь. И мы его не отзовем. Пусть даже ты Карагиозис и изранен, а моя печаль по твоему поводу вышла из берегов, Хасана не остановить ни мне, ни тебе. Он Убийца. И он никогда не проигрывает.
— Равно как и я.
— Нет, ты проигрываешь. Ты только что проиграл и Редпол, и Землю, и все, что еще хоть что-то значит.
— Женщина, я держу ответ перед самим собой. Иди своей дорогой.
— Не могу.
— В чем же дело?
— Если ты этого не знаешь, тогда Карагиозис действительно недотепа и глупец, персонаж театра теней.
— Некий человек по имени Томас Карлейл писал когда-то о героях и поклонении им. Еще один глупец. Он верил в существование подобных созданий. Героизм — это всего лишь вопрос обстоятельств и требований момента.
— Но идеалы входят в картину мира тоже случайно.
— Какие там идеалы? Призраки призраков, и больше ничего. Пожалуйста, не говори мне подобные вещи.
— Я должен, потому что это правда.
— Ты лжешь, Карагиозис.
— Я не лгу, а если лгу, то на пользу, девочка.
— Я достаточно стара, чтобы быть бабушкой всякому, за исключением разве что одного тебя, так что не называй меня «девочкой». Тебе известно, что мои волосы — это парик?
— Да.
— Тебе известно, что я однажды подцепила веганскую болезнь и что именно поэтому вынуждена носить парик?
— Нет. Очень сожалею. Я не знал.
— Когда я была молода, давным-давно, я работала на веганском курорте. Я была девочкой для удовольствий. Никогда не забуду, как они выдыхали из своих мерзких легких прямо в мое тело, как они касались меня своей плотью мертвецкого цвета. Я ненавижу их, Карагиозис, ненавистью, которую могут понять только такие люди, как ты, кто сам испытал великую ненависть.
— Прости меня, Диана. Прости, раз тебе до сих пор больно. Но я еще не готов действовать. Не подталкивай меня.
— Так ты Карагиозис?
— Да.
— Тогда я удовлетворена в каком-то смысле.
— Но веганец будет жить.
— Это мы посмотрим.
— Да, посмотрим. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Конрад.
И я встал и оставил ее и вернулся в свою палатку. В ту же ночь, позднее, она пришла ко мне. Хлопали края палатки, шелестело постельное белье, и она была здесь. И уже забыв все, что к ней относилось, — красноватый ее парик, и брови домиком, и желваки под скулами, и ее привычку проглатывать в разговоре слова и буквы, и все эти манерные жесты, и тепло тела, будто сердца звезды, и это ее странное обвинение, брошенное человеку, которым я, может, некогда был, — забыв все это, я запомню другое: что она пришла ко мне, когда я в ней нуждался, что она была тепла, нежна, и что она пришла ко мне…
На следующее утро после завтрака я собрался поискать Миштиго, но он первый меня обнаружил. Я был внизу у реки, где разговаривал с людьми, отвечающими за фелюгу.
Конрад, — мягко сказал он, — можно поговорить с вами?
Я кивнул и махнул рукой в сторону лощины.
— Пойдемте туда. Здесь я все закончил. И мы пошли.
С минуту помолчав, он сказал:
— Знаете, в моем мире есть несколько ментальных систем, и порой они обнаруживают свои экстрасенсорные возможности.
— Да, я слышал.
— Веганцы по преимуществу к этому предрасположены, не всегда, но часто. У некоторых есть в этом смысле определенные способности. У многих их нет. Однако почти у всех у нас есть некое чувство, — мы чувствуем проявление этого феномена.
— Да что вы?
— Сам я не телепат, но убежден, что у вас такой дар есть, поскольку вы применили его ко мне прошлой ночью. Я почувствовал. Для людей это вещь редкая, вот почему я ее не предусмотрел и не предпринял никаких мер предосторожности. Кроме того, вы выбрали подходящий момент и попали в точку. Сознание мое было для вас открыто. Я должен выяснить, много ли вы узнали.
