- Парламент эвакуируется, - сказал отец. - Думаю, тебе следует об этом знать; скоро об этом узнают все. Паллахакси выбран в качестве временного местопребывания правительства. Нам оказана большая честь, Дроув. Один из членов Парламента будет жить в нашем доме, и будут сделаны соответствующие распоряжения относительно других подходящих жилых помещений в городе. На новом заводе подготовлена резиденция для Регента.
В этом было что-то забавное, но меня больше заботила перспектива появления в доме постороннего. У нас не было места; это был всего лишь летний коттедж. Мне вовсе не хотелось, чтобы здесь жил кто-то еще, с кем я должен был бы вести себя вежливо.
- Ракс, - буркнул я. - Он может занять мою комнату. Я буду жить в "Груммете".
К моему удивлению, за этим не последовал взрыв ярости. Вместо этого отец задумчиво посмотрел на меня.
- Возможно, это был бы самый лучший выход, - наконец сказал он. Естественно, меньше всего ему хотелось скандалов в доме, когда здесь будет облеченный властью парл. - Я договорюсь, чтобы тебе там выделили комнату. У тебя должны быть достойные условия.
- Я сам об этом позабочусь, если ты не возражаешь, папа, - поспешно сказал я.
- Как хочешь. - Лицо его приобрело отстраненное выражение, и он уже обдумывал, каким образом лучше произвести впечатление на возможного постояльца.
* * *
Я пошел прямо в "Золотой Груммет" и сообщил Кареглазке новость, что я собираюсь жить в гостинице, - конечно, если ее родители согласятся. Мы стояли в небольшой комнатке позади бара, и она, обняв меня, подарила мне долгий, сладостный поцелуй. Почти в тот же момент вошли Эннли и Гирт. Кареглазка, не теряя времени, сообщила им новость.
- Ну не знаю... - с сомнением произнес Гирт, глядя на меня.
- Твой отец действительно так сказал, Дроув? - спросила Эннли.
- Понимаете, у нас собирается жить член Парламента, и отцу нужна моя комната, - сказал я. - Я просто буду жить здесь как обычный постоялец, честное слово.
Гирт широко улыбнулся.
- В таком случае добро пожаловать, и ты будешь не обычным постояльцем. Покажи ему самую лучшую комнату, Кареглазка.
Она повела меня наверх по лестнице и по извилистому коридору к тяжелой двери с блестящей медной ручкой. Кареглазка распахнула дверь и отступила в сторону, выжидающе глядя на меня.
Первым, что я увидел, была кровать, на которой могло бы свободно разместиться целое стадо локсов. Огромная, с медными украшениями, она, казалось, занимала большую часть комнаты. Справа стоял тяжелый черный комод, а у противоположной стены - деревянный туалетный столик. Я подошел к окну и выглянул наружу: передо мной открывался вид на рыбный рынок и гавань. Напротив возвышался холм, покрытый деревьями и домами с серыми крышами; его по диагонали пересекала дорога на Палец. Я увидел человека, ехавшего в запряженной локсом повозке по пологому склону; верхом на локсе сидел лорин.
Я снова повернулся к Кареглазке.
- Отличная комната, - сказал я. - Я проверю, чтобы твоим родителям хорошо заплатили.
- Не думаю, чтобы их это особенно беспокоило, - ответила она. - Они рады, что ты будешь здесь жить.
Мы сели на кровать и подпрыгнули несколько раз, потом поцеловались.
- Я люблю тебя, Кареглазка, - впервые сказал я.
Она смотрела на меня, и лицо ее было неописуемо прекрасным.
Послышались шаги на скрипучей лестнице. Мы отскочили друг от друга. В комнату вошла Эннли.
- Что ж, вы оба явно выглядите счастливыми, - с тревогой сказала она. - Тебе нравится комната, Дроув?
- Это лучшая комната из всех, которые я когда-либо видел. Вы уверены, что я могу здесь жить?
- Если она подходит для Регента, то подойдет и для тебя, рассмеялась она.
- Я тебе не говорила, - улыбнулась Кареглазка, - на случай, если это тебя отпугнет. Здесь спал Регент, когда как-то раз был в Паллахакси.
- Гм... - я посмотрел на кровать с некоторым благоговейным трепетом. Интересно, о чем думал Регент, когда лежал на ней, и что ему снилось, когда он спал? Стояла ли за дверью охрана? Не подумал ли он, что Кареглазка - самая красивая девушка во всем Эрто? И если так, решил я, то я убил бы этого грязного мерзляка...
- Конечно, я об этом почти ничего не помню,
- сказала Кареглазка. - Мне тогда было всего три года.
Я рассмеялся.
Позже, после того как у Эннли и Кареглазки состоялся какой-то личный разговор матери с дочерью, мы с Кареглазкой направились через рыбный рынок к монументу. Камни под ногами были скользкими от рыбьей чешуи и воды, и мы держались за руки, чтобы не упасть.
- Что тебе сказала твоя мать? - спросил я.
Она остановилась, облокотилась на ограждение и уставилась на густую воду внизу. Там плавал обычный набор странных предметов: обрывки веревок, поплавки от сетей, дохлая рыба, намокшая бумага. Даже в отбросах гавани Паллахакси есть что-то романтическое. Кареглазка переоделась в желтый свитер и голубые джинсы, и я могу поклясться, что она была еще прекраснее, чем обычно. Я не знал, любовь ли была тому виной, или что-то еще.
- Мама сказала, что это нехорошо, когда я вместе с тобой в спальне, сказала она. - Тогда я сказала, что спальня ничем не отличается от любой другой комнаты, верно? Так или иначе, кончилось все тем, что я обещала не заходить в твою комнату от захода до восхода солнца - по-видимому, это опасное время.
- Угу, - я был разочарован.
- Но мама простодушна, и она забыла взять с меня обещание, чтобы ты не заходил в мою комнату.
- Отлично. - Мне хотелось сменить тему. У меня было такое чувство, что события в этом направлении выходят из-под моего контроля. - Что будем делать сегодня?
- Зайдем к Ленте?
- Слушай, почему бы ради разнообразия не обойтись без Ленты? Думаю, сегодня у нее в гостях Вольф, так что с ней все в порядке. Давай возьмем мою лодку.
Кареглазка с энтузиазмом согласилась, и мы вошли в мастерскую Сильверджека. Самого его нигде не было видно, так что мы направились прямо к причалу. Вскоре мы уже спустили лодку на воду и выплыли в гавань. Кареглазка лежала на носу, а я сидел на руле. Почти все время мы не отрывали взгляда друг от друга, и мне часто приходилось резко менять курс, чтобы в кого-нибудь не врезаться.
Люди махали нам с набережной и звали нас по имени с других лодок, и впервые я понял, насколько мы бросаемся в глаза, насколько люди обращают внимание на сына парла и дочь хозяина гостиницы, постоянно пребывающих в обществе друг друга. В свое время это могло ввергнуть меня в крайнее смущение, но теперь я обнаружил, что рад этому и даже горжусь, что меня видят в обществе прекрасной девушки.
Мы вышли во внешнюю гавань и поплыли параллельно волнолому.
- Я останусь на всю зиму, - уверенно сказал я.
