здравом уме, а другой раз в невменяемом.
— Но она в опасности!
— Как и все мы, — легко ответила Поллард. — И Рита сама знает об опасности. И, — добавил он, насмешливо фыркнув, — какую пользу принесёт вам ваша так называемая моральная чистота через год, если Джеймс Форрест Кэрролл не сможет предотвратить катастрофу, которая через месяц уничтожит Солнце?
— Он сумасшедший. Как вы можете верить, что эта опасность действительно существует?
— Опасность — это то, что свело его с ума.
— И заставило его поверить, что мы с Ритой инопланетяне?
— Всего лишь проявления галлюцинации.
Кингстон Гэллоуэй издал горловой рык.
— Мне следовало бы убить вас, — прорычал он. — Вы не только оставили мою сестру без защиты, но и попустительствовали её похищению, а теперь сидите здесь и говорите мне, что судьба мира находится в руках сумасшедшего.
Поллард улыбнулась.
— В истории было много случаев, когда цивилизация едва не была уничтожена безумцем. Пусть история зафиксирует один случай, когда цивилизация была спасена одним из них.
— За счёт моей сестры! — бушевал Кингстон, едва сдерживая ярость.
Поллард покачал головой. Затем он терпеливо продолжил:
— Джеймс Форрест Кэрролл сошёл с ума от осознания неизбежного конца света, потому что его подсознание знало, что ответ скрыт в области физики, которая для настоящего физика называется «неразумной».
Как только Джеймсу Форресту Кэрроллу удастся устранить эту угрозу, он поймёт, что амнезия и психическое расстройство не являются необходимыми для сохранения его рассудка. Несомненно, также найдутся доказательства, подтверждающие «неразумную» физику с точки зрения того, что, как мы знаем, является правдой. Таким образом, Кэрролл полностью оправдает себя и вернётся к нормальной жизни.
— Вы много говорите о самооправдании, — прорычал Кингстон.
— Каждый человек стремится к самооправданию, — сказал Поллард. — Здравомыслие — это когда самооправдание индивида в определённых пределах похоже на самооправдание среднего человека. Невменяемость — это когда самооправдание индивида выходит за разумные пределы. Как только самооправдание Кэрролла — а это ещё один способ выразить его «точку зрения» — станет достаточно похожим на другие, здравомыслие вернётся.
— А пока, что насчёт Риты?
— Рита, в худшем случае — хороший солдат, — сказал Поллард. — В лучшем случае — она одна поймёт всю правду. Но просто помните, что ни мораль, ни этика ничего не значат для цивилизации, которая только что погибла от взрыва звезды. И я с большим уважением отношусь к морали и нравственности как Кэрролла, так и вашей сестры при любых обстоятельствах.
— Но она моя сестра, а он…
— Заткнитесь. Вы говорите как дурак. Они не делают ничего плохого. Остановите их, и вы уничтожите Терру. Возможно, если бы вы оставили его в покое — их в покое — Кэрролл, возможно, не отождествил бы вас со своими инопланетными галлюцинациями.
— Да? А кто такой, этот инопланетянин? — спросил Кингстон.
— Инопланетянин, — улыбнулся Поллард, — это любой человек, который думает не так, как вы!
— Вот как! — воскликнул Кингстон, поворачиваясь на каблуках. Он покинул офис, поклявшись мстить вечно.
Час спустя Мэйджорс ворвался в кабинет Полларда.
— Поллард! — воскликнул он. — Послушайте! Этот безумец Кингстон Гэллоуэй только что собрал банду из своих сообщников, друзей и приятелей, и все они сорвались с места, как умалишённые. Они направляются в Висконсин!
— Тупой идиот! — взорвался Поллард, вскакивая со стула. — Идёмте!
Райнегаллис крепко сжала руку Кэрролла, стоя рядом с ним и глядя на слегка вибрирующую черноту, которая мерцала в круге проводов, закреплённых на стене. Кэрролл был слишком занят, чтобы обратить внимание на её пожатие.
Он был занят регулировкой кнопок на разлаженном оборудовании, стоявшем на верстаке рядом с ним. Мерцающая чернота на мгновение вспыхнула с одной стороны, на мгновение стала молочно-белой в верхней части, а затем на одной стороне круга появилась точка абсолютного небытия.
Кэрролл отрегулировал ручки, переместил пятно чистой черноты в центр искусственной пластины, а затем расширил его. Это было заметно только потому, что оно — как круг полного отсутствия реакции — было менее активным, чем туманный фон.
— Это, — сказал он, — и есть она.
— Отрицательная масса?
Он кивнул.
— Готова ли «ограда»?
— Готова.
— Сейчас самое подходящее время, — лаконично сказал он.
Он покинул наблюдательный пункт, подошёл к другой панели в лаборатории и начал щёлкать переключателями.
В пяти милях от дома Кэрролла ожил десятимильный круг из проволоки. Окружённый изоляторами, установленными на деревьях неровным кругом, участок диаметром в десять миль мерцал тонкой, туманной плёнкой энергии — той же энергии, что и при телепортации.
По мере того, как Кэрролл настраивал приводное устройство, она сгущалась и становилась всё более яркой, пока не стала такой же ослепительно-непрозрачной, как экран-зеркало для телепортации. Деревья в круге, аккуратно срезанные поверхностью зеркала, падали, вдавливаемые гравитацией в экран. Затем над идеальной плоскостью энергии не стало ничего.
Обстриженные деревья упали в глубокое ущелье с меньшей телепортационной плоскости в двадцати милях к северу.
Затем идеальная плоскость прогнулась вниз, превратившись в неглубокий параболоид вращения. По мере того, как он опускался, растущие деревья были обрезаны, а их вещество преобразовалось в энергию. На вершине столба энергии недалеко от края параболоида появилась небольшая, совершенная сфера.
Центр параболоида опускался вниз, в недра земли, и сфера накопленной энергии быстро увеличивалась. Центр опускался всё глубже, пока не получился идеальный параболический отражатель диаметром десять миль и глубиной двенадцать миль. Кубическая миля за кубической милей земли, камней, воды и леса накапливались в виде энергии в сфере, которая теперь достигала полных трёх футов в диаметре.
У края образовавшейся впадины начался оползень, и земля с грохотом покатилась вниз по склону впадины, исчезая, когда касалась внешней стороны энергетической оболочки, бывшей отражателем Кэрролла. Деревья, поддерживавшие энергетическое кольцо, упали в расширяющуюся перевёрнутую воронку, но на этом их работа была закончена. Зеркало обрело устойчивость, удерживаемое энергией, заключённой в идеальной сфере на колонне у её края.
Грохот прекратился, когда наступила стабилизация. Рёв, чисто физический звук, исходящий от измученной земли, затих и оставил после себя пустоту.
Затем Кэрролл взял небольшой набор рычагов и стал манипулировать ими, как человек, управляющий беспилотным самолётом. Энергетическая сфера отделилась от колонны и воспарила над зияющей пастью мощного отражателя. Она опускалась вниз, пока не оказалась точно в фокусе параболоида. Там она сжалась почти до точки.
— Вот оно, — сказал Кэрролл, — вот оно!
Он потянулся к главному выключателю как раз в тот момент, когда сверкающий разряд ослепительной энергии пронёсся по комнате, обжигая его руку.
— Кингаллис! — закричал Райнегаллис. — Не надо!
В дверь ворвались Кингаллис и четверо его приспешников. Они остановились, чтобы сориентироваться, а затем с криками бросились вперёд. Райнегаллис
