сделала бесполезный жест в их сторону — чисто инстинктивно, ибо её чувства были потрясены их внезапным появлением.
Кэрролл выругался. Его чувство времени подсказывало ему, что нельзя терять ни секунды, но его правая рука бесполезно повисла, и он слабо пошатывался от шока. Они больше не стреляли, когда бросились врассыпную по комнате, но, остановив его движение, они уже достигли нужного им результата. Кингаллис с гневным криком схватил Кэрролла и отшвырнул его от панели.
Двое других схватили Райнегаллис за руки и оттащили её в сторону.
— Ну вот! — прорычал Кингаллис с явными звериными нотками в голосе. — Это мы ещё посмотрим!
Он махнул двум другим, чтобы они отошли в сторону и назад, а затем шагнул вперёд и ударил Кэрролла по лицу. Удар, рассчитанный больше на оскорбление, достаточно сильное, чтобы пробудить бойцовский инстинкт, оказался достаточно сильным, чтобы заставить Кэрролла пошатнуться.
— Слабак, — усмехнулся Кингаллис.
Он снова и снова бил пошатывающегося физика тыльной стороной ладони, раз за разом отбрасывая Кэрролла к дальней стене лаборатории.
— Давай, дерись, — усмехнулся Кингаллис.
Райнегаллис взвизгнула от безумного гнева.
— Дерись? — пронзительно закричала она, — после того, как ты его подстрелил?
Кингаллис ударила Кэрролла ногой в живот.
— Трус! — закричала Райнегаллис.
С нечеловеческой силой, порождённой чистым безумием, она вырвалась из рук своих похитителей и помчалась к Кингаллису. Её ногти прошлись по лицу брата, и из разорванного века брызнула кровь. В то же время она ударила его коленом в живот. Её удар был более эффективным, чем удар Кингаллиса, которым он наградил Кэрролла. Он отшатнулся, корчась от боли.
Но только на мгновение. Затем он выпрямился, мрачно выругался, шагнул вперёд и ударил Райнегаллис по лицу, отбросив её силой удара обратно в руки своих приспешников. Затем он быстро обернулся, потому что Кэрролл пришёл в себя.
Но вместо того, чтобы броситься на помощь Райнегаллис, Кэрролл развернулся и бешено помчался по комнате. Он ударил здоровым плечом по главному выключателю, приведя его в действие.
Реле сработало…
И сам свет подвергся пытке. Казалось, стены лаборатории дрожат и колеблются из-за мощных электростатических напряжений, возникших в континууме пространства. Квадратное, точно изготовленное оборудование деформировалось в немеханических искажениях.
Огромные потоки энергии закручивались в безумный вихрь. Крутые перепады электростатического заряда колыхались взад и вперёд, как поверхность штормового моря, а коронный разряд шипел и сочился из всех острых углов.
Нервы были напряжены, мышцы подёргивались; нормальные органы чувств испытывали аномальные ощущения. В руке одного из мужчин оружие разрядилось в пол, и он с криком боли попытался отбросить его от себя. Но не мог разжать сжатую в кулак руку.
Вздрагивая при каждом скачкообразном изменении напряжённого поля, окружавшего помещение, Джеймс Форрест Кэрролл с трудом поднялся на ноги и оглядел мерцающую комнату. Гордость и уверенность в себе прибавили ему силы духа. Он стоял там, пока его возбуждённый мозг обдумывал новые факты.
Независимо от того, что сейчас произошло — независимо от него самого или от кого-либо ещё — он выиграл эту битву. Он рассмеялся, и в мучительной тишине этого места его смех прозвучал как безумный хохот.
Страх мучительно медленно проступал на лицах Кингаллиса и его соратников. И тут пришли они — страх и осознание опасности. Кингаллис издал гневный, бессловесный крик и попытался пересечь лабораторию. У него ничего не получилось.
Кэрролл повернулся к ним спиной и уставился на экран на дальней стене. Изображение колебалось и искажалось, но на нём были видны небо и сфера отрицательной массы.
В параболическом отражателе крошечная сжатая сфера энергии исчезла в чёрной дыре, из которой вырвалась взрывная оболочка чистой световой энергии. Ударившись о отражатель, она излилась воющим потоком, взмыла в небо и исчезла.
Быстрее, чем свет, который она излучала, сфера улетела в космос. Исчезла — невидимая — необнаружимая ничем — за исключением чёрного круга на стене лаборатории Кэрролла.
Там всё это было видно в виде колонны, цилиндра, который неистово пылал. Как долго это продолжалось, можно только догадываться. Продолжительность составляла несколько секунд, а скорость — скорость света, умноженная на неизвестную величину, которая измерялась тысячами.
Это было излучение Лоусона — излучение Лоусона, умноженное и увеличенное во столько раз, во сколько свет Солнца больше, чем бледное неэффективное освещение, исходящее от блуждающего огонька.
Это заняло всего несколько секунд, пока континуум вздымался и напрягался, чтобы восстановить равновесие, а чувствительные нервные системы тех, кто находился в лаборатории, трепетали и кричали, подчиняясь велению текущей энергии. Всего несколько секунд потребовалось этому летящему столбу энергии, чтобы достичь чёрного шара, который представлял собой отрицательную массу, угрожавшую Терре.
Да, это заняло всего несколько секунд. Отрицательная масса, угрожавшая Солнцу, не могла находиться далеко.
Затем цилиндр и шар встретились на удивление незаметно. Узкий, но блестящий цилиндр врезался в шар, тёмный и грозный. Было заметно, что шар замедлился, остановился, а затем ускорился в обратном направлении.
За миллисекунды небесное тело с отрицательной массой было остановлено и вновь отправилось в обратный путь. Оно стремительно ускорялось, причём сам коэффициент ускорения возрастал по мере того, как энергия столба превращалась в энергию движения отрицательной массы.
Отрицательная масса, аналогичная отрицательному энергетическому уровню, требует энергии, чтобы стать стабильной. Её потребности были удовлетворены, а затем и перенасыщены. Она достигла немыслимых скоростей, прежде чем весь энергетический столб был израсходован, а столб всё ещё вливался в отрицательную массу.
Это невозможно было бы сделать с положительной массой, но отрицательная масса обладала отрицательной инерцией. Чем сильнее её приводили в движение, тем меньше энергии требовалось, чтобы привести её в движение ещё сильнее.
Она пересекла пространство, превратившись в точку на искусственном обзорном экране Кэрролла. Звёзды галактики за ней ярко сияли — все, кроме одной, прямо на линии полёта отрицательной массы.
Затем, когда пространственное напряжение уменьшилось и человек снова смог мыслить в этой области, на экране появилась крошечная вспышка.
И Джеймс Форрест Кэрролл рассмеялся.
— Конец! — проревел он.
Кингаллис содрогнулся.
— Вы сумасшедший! Вы, изверг, разрушитель, держите его!
Лаборатория огласилась диким грохотом высвобожденной энергии. Райнегаллис опустилась рядом с Кэрроллом. Её правая рука потянулась к выключателю на панели, и из ниоткуда появилась тонкая перевёрнутая чаша света. От перевёрнутой чаши отклонялись как летящие частицы металла, так и всплески высвобожденной энергии.
Кэрролл, превозмогая боль, встал и направился к Кингаллису и его соратникам. Он прошёл сквозь настоящий смерч чистой смерти, и Райнегаллис последовала за ним, потому что выйти за пределы защитного щита означало умереть.
Они смотрели на него, как на привидение, потому
