Я заглянул. Ничего особенного там не увидел.
— Отец Василий, я — убил. Но убил вампира, монстра, погубившего сотни, если не тысячи невинных людей. Разве мой поступок — не Богоугодное дело?
Священник открыто заглянул в мои глаза:
— Твоими устами сейчас говорит гордыня.
Теперь он еще и гордыню приплел! А, может, стоит проверить?
Через пару секунд я признался себе, что недавно меня просто распирало от самодовольства: знай, мол, наших!
— Простите, святой отец.
— Прости, Господи, — отозвался тот. — Ты не виноват: страсти всегда были его орудием.
— Скажите, если Бог всемогущ, почему он терпит дьявола?
— Не произноси это слово. Говори: его.
— Хорошо. Почему Бог терпит его?
— Простому человеку не дано знать целей Создателя. Творец милосерден. Думаю, он ждет возвращения своего блудного сына.
— Но точно вы не знаете?
— У человека должен быть выбор. Господь любит нас и зовет, но прийти к нему можно только по своей воле.
— А разве, защищая сестру, я не защищал любовь, преданность, других людей? Разве лучше было ничего не делать? Вспомните, в Писании говорится о последней битве между Добром и Злом. Получается, я все сделал правильно.
— Последняя битва произойдет не здесь; она случится на небесах. Сражаться будут не мечи и копья, но сила духа. А ты — следовал велению сердца, защищал Любовь. И сам я был рядом. Мы оба грешны.
Священник помедлил. Взвешивая каждое слово, произнес:
— Но, мне кажется, Господь будет к нам милосерден. Вряд ли этот грех несет погибель Души.
— Тебе не надоело? — поинтересовался я. — Я не хочу тебя убивать. Уходи, если хочешь.
Вместо того чтобы устрашиться моей силы, он бросился на меня. Повалил. Уселся сверху. Клыки монстра коснулись моей шеи.
— Подожди, — прохрипел я в тщетной попытке выиграть время.
Фаргел осклабился в ответ.
— Не надейся. Ты — мой, — с нескрываемым злорадством заявил он, прежде чем вонзить клыки в мое незащищенное горло.
Остатками гаснущего сознания я видел приближающиеся фигуры. Фаргел яростно выпивал мою жизнь. С перекошенными от ненависти лицами, они остановились рядом, склонились надо мной.
Я проснулся. Меня трясло. Можно долго нести ахинею насчет бессмысленности снов. Я считал: мое видение что-то означает. И, похоже, радости предвещает мало.
Против обыкновения, я не спешил выбираться из снежных объятий. Смотрел в затянутое тучами небо. Приходил в себя.
Помню, когда только-только сюда перебрался, на мое укрытие набрела какая-то дворняга. Наверное, промышляла в этих местах. Я был не в духе и спроецировал ей картинку, в которой было ясно видно, что можно сделать с надоедливыми существами. Поджав хвост, собака умчалась прочь и больше на моей территории не появлялась. Даже птицы стали облетать этот участок стороной. То ли чувствуют, то ли животные и впрямь общаются между собой.
Погорячился…
Вздохнув, я решительно выкопался из сугроба. Отряхнул одежду. В безмолвии ночи огляделся по сторонам — и нарушил тишину, зашагав по скрипящему снегу.
Есть не хотелось. В принципе, можно было и перекусить, но — без особого желания. Прекрасно!
Сегодня на плечи самого достойного вампира — то есть меня — легла трудная задача объяснения с родителями. Решение об этом я принял еще вчера, всю ночь продумывал предстоящий разговор.
По пути домой выстраивал слова, целые предложения. Прикидывал, где буду стоять, с какой интонацией говорить. Здесь я сделаю голос тише, а тут — добавлю интересных деталей, чтобы отвлечь внимание.
…Все оказалось просто. То ли Надя побоялась говорить родителям правду, то ли просто проявила благоразумие, но в ход пошла версия о работе на федеральную безопасность. Так что родители ждали чадо не только с распростертыми объятиями (которые они старательно прятали в душе), но и с грозно-хмурыми лицами. Сестренка постаралась наврать поменьше: мол, толком ничего не сказал; придет — спросите все у него.
Впрочем, мама с папой узнали, что из их чада делают сверхчеловека. Этой информацией Надя решила поделиться. Такому известию предки не обрадовались, зато я сразу почувствовал себя уверенно. Для наглядности приподнял мизинцем телевизор (у нас старая модель — та-акая бандура!), потом хотел приподнять что-нибудь еще, но меня остановили. Усадили на диван и стали задавать разные неприятные вопросы типа «где был?», «что делал?» и «как до такой жизни докатился?»
На этот случай была заготовлена легенда. Я обстоятельно рассказал, как меня однажды подозвал учитель физкультуры; предложил хорошо оплачиваемую работу и дал адрес, где я смогу узнать все подробности. Я, конечно, отправился в указанное место, где меня всесторонне осмотрели — и признали годным. Годным к участию в эксперименте всероссийского масштаба — созданию новой элиты вооруженных сил. Меня регулярно кололи стимулирующими препаратами, в результате чего я рос над собой.
Для наглядности я время от времени демонстрировал родителя свою силу, а заодно и глушил ростки сомнения в их сознании: чего это вдруг именно наш сын оказался самой подходящей кандидатурой?
Я был начеку. Отсекал подобные мысли, не давая им как следует оформиться. Когда я уйду, они все равно вернуться, но ведь и меня рядом не будет!
Мама робко заикнулась насчет анаболиков — я успокоил ее тем, что мне вводят абсолютно безвредный препарат.
Почему так долго не появлялся? Потому что находился под постоянным наблюдением врачей: на всякий случай контролировали изменения в моем состоянии.
Нет-нет, все совершенно безопасно!
— А платят сколько? — поинтересовался отец.
— От трехсот евро и выше, — ответ был подготовлен заранее. — Но я пока ничего не получал: зарплата — в конце месяца.
— Кешка, а чего к нам милиция приходила, тебя спрашивала? — всполошилась мама.
Вспомнила!
— Да так… — я замялся. — Проходил, так сказать, обкатку в полевых условиях. Проверяли, на что я способен.
— А нас предупредить нельзя было, что в секретные агенты подался?! — рассердилась мать. — Не спим ночами; выглядываем, когда ты там появишься!
— Проверяли они! — буркнул отец. — Пусть теперь надавят, где следует, и закроют дело. Или твои начальники этого не могут?
— Не знаю. Справятся, наверное. Я поговорю с ними.
— Вот-вот, поговори, — отец был непреклонен. — А то они будут эксперименты ставить, а отвечать придется тебе.
— Поговорю.
— И вот еще что: домой когда придешь? Не на минутку, как сейчас — а жить как нормальные люди?!
— Ты еще не пришел? — изумилась мама.
