— Хорошо, — согласился Уэнделл. — Я вам верю. А Паскву отпустите, — обратился он к Бойлю, — как-нибудь потише, чтобы не пронюхали газетчики.
Как все это произошло, рассказал мне Бойль, разбудивший меня под утро телефонным звонком к портье. Паскву вывезли без наручников в тюремном фургоне под охраной двух полицейских. Оба были проинструктированы и знали, что делать.
— Куда едем? — спросил Пасква.
— Скажи ему, Бой, — вмешался старший с нашивками сержанта, — мы же не давали обязательств скрывать от него цель поездки.
— В Вудвилль, — нехотя сказал младший.
— Зачем? — удивился Пасква.
— Судить тебя будут в Вудвилле. Там присяжные из окрестных фермеров. Их не купишь. Да и вашего брата они не любят.
Разговор этот был обдуман Бойлем и отрепетирован заранее. И он вполне удовлетворил Паскву. Тот хихикнул и полез в фургон. Почему с него сняли наручники, не спросил.
Отъехав из Города, на лесном шоссе тюремная карета остановилась. Сержант открыл заднюю дверцу и сказал Паскве:
— Можешь оправиться. Пойди вон туда, к кустам.
— Со мной пойдете?
— Зачем? — зевнул сержант. — Все одно бежать тебе некуда — везде поймаем.
Но Пасква знал, как и когда бежать. Такой случай упустить он не мог, а продумать причины беззаботности охранников времени не было. Он просто скрылся за кустами и замер. Потом тихо-тихо начал удаляться в лесную темноту.
— Скоро ты? — спросил младший из полицейских.
Никто не ответил.
— Должно быть, сбежал, — сказал старший погромче, чтобы скрывшийся Пасква его услышал, — снимут теперь у меня сержантские нашивки.
— Не искать же в лесу, — сказал младший.
Потом оба сели на свои места в карете-фургоне и отбыли с подробным докладом в Город. Все было сделано в точности по приказу начальства. А приказы не обсуждаются.
В моей задаче «мат в два хода» первый ход был сделан. Оставался второй.
Куда мог бежать Пасква? В Вудвилль? Нет, конечно. Слишком далеко. В лесную глушь? Едва ли. Можно встретить и голодного волка, и дикого кабана, да и ночевка где-нибудь в земляной норе без жратвы и волки не перспектива для Пасквы. К Реке? Тоже не резон. Нарвешься на рыбаков, охраняющих сети и лодки, или на злых пастушьих собак. Ближе всего Город, а на «дне» всегда найдется местечко, где его могут достойно встретить и спрятать. Значит, к утру Пасква должен быть уже в Городе, а следовательно, и мой разговор с Мердоком мог подождать до утра.
Спать после телефонного рассказа Бойля я уже не хочу и жду открытия бара, чтобы заказать завтрак. Но заказывать его не приходится. Появляется, как обычно без стука, Мартин с пачкой газет под мышкой и в сопровождении официанта, несущего традиционный завтрак на двоих — бекон, яичницу и яблочный сок. Пока я просматриваю газеты, Мартин молчит, ожидая моих комментариев. А комментировать есть что. Все газеты полны сообщениями о сенсационной находке двух тонн серебра; Почти дословно повторялось интервью Бойля. Нигде не называлось имя Пасквы — о преступлении в «Аполло» уже забыли, а с серебром, найденным в лесной хижине, Бойль сознательно его не связал. Не сообщил он и о ночном побеге Пасквы и об арестованных четырех «пистолетниках». Газеты только вскользь замечали, что следствие о похищении слитков все еще продолжается и вскоре все подозреваемые будут разоблачены и взяты под стражу. Разговор начинаю я.
— Паскву выпустили. Сегодня ночью.
— Просто выпустили?
— Без объяснений. Сейчас он, наверное, уже в Городе. Я рассказываю Мартину о своих разговорах с Бойлем и Уэнделлом.
— Большим человеком становишься, — иронически замечает он.
— А я и пятьдесят лет назад был не маленьким. Так уж мне суждено. На Земле рядовой кинодокументалист, а здесь шишка.
— Что будешь делать?
— Для начала условлюсь о срочной встрече с Мердоком.
— А на встрече?
— Расскажу ему все о Паскве, как задумали.
— А потом?
— Будем ждать известий о судьбе Пасквы. Прикончат его или простят. Угадал я или не угадал.
— Думаешь зацепить Мердока? А если просчитаешься и он раскусит твою игру?
— Какую? Я просто сообщу ему о подозрительном побеге Пасквы. О том, что якобы рассказал мне Бойль.
— А если Мердок вспомнит, что мы тоже были в его лесной «берлоге» в то время, когда загружали в подвал серебро?
— Может, и вспомнит. Но возникнет вопрос, а почему же мы молчали два месяца. Из страха? Он знает, что я его не боюсь. Может быть, из выгоды промолчать, а потом напомнить, когда придет время? Вот оно и пришло, а мы в стороне — по-прежнему молчим. И о Мердоке ни в одной газете ни слова.
— Из того, что я от тебя услышал, — задумчиво рассуждает Мартин, — кажется, Уэнделл и Бойль что-то замышляют против Мердока.
— Вероятно. Вот тогда нам с тобой, Дон, и придется официально вспомнить о повязках из галуна на рукавах «пистолетников», спускавших нам лодку с палубы «Гекльберри Финна». Стил тоже вспомнит, если ему подскажут. Вопрос был решен, и я звоню от портье Мердоку.
— Говорит Ано, — произношу я шепотком, чтобы за стойкой не слышали, — Укажите место, где мы с вами могли бы встретиться, — имени Мердока я при этом не называю.
— Когда? — спрашивает он.
— Сейчас.
— Так важно?
— Да.
— Тогда приезжайте в кафе «Жюн» на улице Старых вязов. Это недалеко от театра.
Мердок уже ждет в полутемном зале за столиком.
— Что случилось. Ано?
— Вы же читали газеты.
— При чем здесь я? — Тон его холодеет.
— При том. Во-первых, серебро было спрятано в вашей хижине.
— Хижина эта не моя, я тогда воспользовался ею случайно.
— Известно, что это хижина Пасквы, хотя он и отрицал это на допросе.
— Тогда пусть в полиции проверяют, кем и у кого куплена эта хижина.
— Я полагаю, что уже проверили. Но не в этом главное.
— А в чем?
— В том, что рассказал мне за утренним завтраком в сенатском клубе комиссар Бойль. В том, что он не поведал газетчикам.
— Что именно? — Тон Мердока совсем ледяной.
— Что Пасква купил себе свободу за две тонны серебряных слитков. — Я внутренне торжествую, видя, как мертвенно бледнеет Мердок.
— Бойль так и сказал?
— Не совсем так. Но я так понял. Он просто рассказал о том, что Пасква бежал прошлой ночью, когда его отправляли в вудвилльскую тюрьму в обычной тюремной карете, причем без кандалов и наручников. Бежал где-то за Городом на лесной дороге, воспользовавшись случайной остановкой.
Мердок, помолчав, говорит кратко и холодно:
— Бегство Пасквы и дальнейшая его судьба меня не очень интересуют, но за любопытную информацию спасибо.
