Михаил почувствовал, как по спине побежали мурашки.
Ночной Ветер уведомил меня о нем, – прохрипел Трезел. – Можете идти. Я позабочусь об остальном.
Отсалютовав, конвой поспешно удалился. Видимо, местные жители тоже не жаловали это место.
В комнате наступила тишина, которая вполне гармонировала с черными каменными стенами, освещенными огнем пары масляных ламп…
Знаешь, кто я? – неожиданно спросил тощий.
Понятия не имею, – пожал плечами Михаил.
Я – тюремный мастер. А это значит, что сейчас ты полностью в моей власти. Будешь рыпаться, отправишься на тот свет. Понял?
Вполне.
Умный! – Трезел усмехнулся. – Как твое имя, заключенный?
Джузеппе.
Ага. Тюремный мастер взял в руки устрашающих размеров книгу, открыл ее, что-то с натугой нацарапал там пером… Покончив с этим трудоемким занятием, он заорал: – Стража! – В дверном проеме незамедлительно возникли четверо яроттцев. – Уровень сорок, номер двенадцать!
Для вытолкнутого в коридор Михаила начался бесконечный подъем. Этажи были похожи друг на друга, как братья, – темнота, холод и вонь. Так что где-то после тридцатого пролета Михаил сбился со счета…
Сюда!
Пленника втолкнули в круглый зал, куда выходило несколько десятков дверей.
~ Тебе повезло: дохлого мы уже убрали! – хохотнул один из черно-красных, отпирая дверь.
Секунда, и для Михаила наступил полумрак. Лучик света из узкого, шириной не более ладони отверстия в стене в расчет можно было не принимать. Подойдя к этому жалкому подобию окна, Михаил увидел кусочек неба и облака… Очень быстро он понял все коварство тюремщика: вот она, свобода, близка и красива, но недосягаема.
Близко локоть, да не укусишь!..
Рухнув на подстилку в углу, Михаил закрыл глаза. Надо набраться терпения и ждать… ждать…
И он дождался.
…Сколько прошло времени, Михаил не знал… Не слышал он и того, как открылась дверь… Просто он вдруг почувствовал знакомые омывающие тело волны огня, кожу покалывали электрические разряды… Только вот на этот раз вместо бешеного океана он видел исхлестанное молниями небо и, как ни странно, висящую в воздухе серебристую пыль… Открыв глаза, Михаил заметил у двери человеческую фигуру. Поначалу он подумал, что вошедшего просто укрывает тень, но тут неизвестный сделал шаг вперед и попал в лучик света…
Михаил, удивившись, привстал со своей подстилки…
К нему вошел, казалось, не человек, а сама тьма в образе человека. Черные струящиеся потоки какой-то субстанции, напоминающей дым, составляли его фигуру… Ночной Ветер собственной персоной?..
Интересно, – нарушила молчание фигура. Голос был мужским, довольно приятным на слух.
Еще как! – произнес Михаил. Опомнившись, он рванулся вперед.
В то же мгновение поперек камеры полыхнула фиолетовая молния, и, как результат, пол пересекла глубокая борозда. Споткнувшись, Михаил закончил свой бросок падением головой в угол. Раздался легкий смешок.
Готов ли ты к смерти?
~ Нет. – Михаил, кряхтя, сел. Потрогал свой лоб- шишечка что надо!
А зря! – прогремел голос, от которого будто сам мир заколебался, превратившись в один гигантский мираж…
Ну почему же?
В смелости тебе не откажешь. – Тень направилась к двери. – Готовься к смерти, димп!..
Прежде чем Михаил успел открыть рот, намереваясь задать тысячу вопросов, Ночной Ветер исчез. Со скрежетом захлопнулась дверь – звук этот резал слух и нервы не хуже бритвы! Наступила тишина, которая почти сразу же была нарушена пленником.
Подскочив к двери, Михаил несколько раз ударил по ней ногой, затем пустил в ход кулаки:
Что происходит?! Какой еще димп?! Чтоб вас всех!.. – Как и следовало ожидать, все эти вопли канули в пустоту. В башне уже давно привыкли к подобным громким изъявлениям чувств.
Устало опустив руки, Михаил поплелся к подстилке. Единственное, что ему оставалось, это сесть, обхватить голову руками и замереть… Что его ждет?..
Бесконечной чередой потянулись минуты, часы.
У двери послышался шум… Очнувшись, пленник вскочил, пытаясь понять, что происходит. В камере было темно – наступила ночь, погасив последний лучик света.
Зачем ему это? – спросил один из стражников другого, просовывая через окошечко в двери кусок хлеба и кружку воды. – Все равно подохнет!
Заткнись! – посоветовали ему. – Подохнет – кто убирать будет?
Схватив хлеб и воду, Михаил жадно набросился на это более чем скромное угощение. За несколько секунд расправившись с едой, он тоскливо посмотрел на свои пустые руки… Вспомнил о Проте с его неизменной кашей… Где сейчас лепурец? Где каша?..
Не найдя ответа ни на один из мучающих его вопросов, Михаил постарался заснуть. Как ни странно, это ему удалось, причем довольно быстро…
– Подъем! – Могучий пинок отбросил Михаила к стене. Закашлявшись, пленник сел, пытаясь понять, кто его так приласкал. Продрав наконец глаза, он увидел двух яроттцев, склонившихся над ним, – это были все те же тюремные стражники.
Ну как ваше дежурство? – вежливо, хотя и хриплым от сна голосом спросил Михаил, вставая.
Широко размахнувшись, стражник хотел ударить наглеца… Кулак его врезался в стену. Взвыв от боли, он схватился за меч. Михаил усилием воли подавил в себе желание ударить в ответ…
Спокойно! – успокоил своего напарника второй стражник. – Он свое получит.
Надеюсь. – Яроттец оскалился. Схватил пленника за шиворот и вытолкнул за дверь. – Пошел!
Далее последовал бесконечный спуск, который завершился встречей с тюремным мастером Трезелом в уже знакомой Михаилу комнате.
Э-э-э… заключенный Джузеппе? – Трезел оторвал взгляд от своей книги.
Так точно. – Михаил кивнул.
Тебя переводят.
Куда?!
Молчать! Это не твое дело, ублюдок! Ты пойдешь туда, куда скажут! Забрать!
Подчиняясь команде, пятеро незнакомых солдат подошли к Михаилу, у которого сразу же возникли неприятные воспоминания о последних словах Ночного Ветра… Очень может быть, что пленника попросту переведут на другой свет!
– Пошел! – Солдаты подтолкнули Михаила.
Он вновь оказался на улице, под яркими лучами двух солнц, к которым начал уже привыкать. Впрочем, как и к тому, что его постоянно куда-то ведут.
Конвой и сопровождаемый им заключенный пересекли площадь. Углубились в лабиринт эгорских улиц Куда они идут, Михаил не спрашивал. У него было подозрение, что за подобный вопрос он может лишиться зубов. Поэтому он просто внимательно смотрел по сторонам, стараясь по виду окружающих его домов определить характер конечного пункта очередного путешествия. Получалось плохо, дома все были, как говорится, на одно лицо. В них могли жить добрые старушки или проводиться массовые казни…
