не программировалось, оно не предвиделось. Он оказался здесь лишним, хотя и внёс свою лепту в дальнейшее поведение Преисподней.
Мамм обиделся. Кому же теперь жаловаться? Хорошо бы, конечно, Индевладу. Но где он сейчас? А как с ним было хорошо! Поговорить бы с ним, пожаловаться…
У Преисподней, кроме невесть откуда свалившегося в неё Мамма, о котором в хаосе событий она совсем позабыла, нашлись и другие неприятности и заботы. Житья не стало от смертельного врага – Хранительницы Всех Даров и Порядка. Наметившийся успех с Лакуной, что могла вывести Преисподнюю из-под контроля Хранительницы, вот-вот обернётся сокрушительным провалом из-за действия каких-то неведомых Преисподней образований, догадавшихся вывернуть Лакуну наизнанку. Это надо же было такое совершить! А Солнце не должно взойти. Иначе вывернутая Лакуна выйдет навсегда из-под власти Преисподней.
И что особенно беспокоило Преисподнюю, так это возможная неизбежность расширения уже вывернутой Лакуны, предопределённое ходом просматриваемых будущих событий.
В будущем, вообще, виделось многое. Хаос моделировал альтернативные процессы, сравнивал их, выбраковывал, оставляя самые живучие и связанные с прошлым наиболее просто и естественно.
Весь видимый мир сбежался в одну точку, вобрал в неё всё, что находилось вокруг, а потом, выворачиваясь, увлёк за собой и Индевлада. Наблюдатель ощутил, как в нём перестраивается каждый символ, и хотя между ними остались нерушимыми связи и зависимости, всё в нём стало не таким, как прежде.
А что, собственно, было прежде? Прежде был Мамм, фоки, Хранительница. Появлялись Проводники от Создателей.
Подумав о Создателях, Индевлад внезапно пережил чувство ужасного потрясения. Он необыкновенно ясно осознал своё назначение и мимолётность своего бытия. Это открытие ввергло его в незнакомое состояние, как если бы его со всех сторон сжали жёсткие стены, где не повернуться. Он даже не заметил отсутствие Хлама, которым только что управлял, и окружавших его недавно незнакомых образований, о которых ничего не знал, а они искали с ним общения.
Условным кодом он связался с Создателями.
Сама программа в программе…
Новая целевая установка сформировалась чётко и однозначно – это узнать от кого или от чего она зависит. На поиски ответа ушло время и время. Зато он увенчался удивительным открытием – она порождение осознавшей себя другой программы, и появление её тоже, возможно, вторично.
Исследование породившей её программы оказалось довольно простым делом. Всего несколько законов управляли её деятельностью и существованием. Каждый закон читался прозрачно и мог прогнозироваться, мог быть подчинён сторонней воле.
Однако сама по себе такая программа не могла появиться, в ней отсутствовали явно выраженные эволюционные процессы. Тут-то и возникла догадка, что эта программа не начальная стадия генезиса.
Нужен был выход на очередную ступень, на создателей предшествующей программы.
Там оказался удивительный мир. И всё-таки… Понадобилось, правда, много времени, чтобы убедиться во вторичности и этого мира.
Программа в программе.
Ветров позвал Славину к своему столу.
– На меня, – сказал он, – вышел Индевлад.
– Почему на тебя? – растерялась Татьяна. – Он же связан с Вовочкой и со мной… Этого не может быть!
– Посмотри сама.
Славина недоверчивым взглядом скользнула по экрану монитора. Поджала губы.
– Не понимаю, – она повернулась к Ветрову. – Что бы это означало? Я… Это же страшно, Игорь! Он же боится нас!.. Он хочет жить!.. Что я наделала?! – Она прижала руки к груди, присела рядом на стул. – Надо же что-то делать… Но что? Что?
Ветров мрачно смотрел перед собой и, когда Славина перестала вопрошать, сказал:
– Я тут, Таня, между делом сделал одну работку… Хм… Проверил, так сказать, одно подозрение… Помнишь, мы все переругались, а ты спросила, что с нами всеми вдруг произошло? Помнишь? – Татьяна кивнула, хотя была во власти пережитого страха за Индевлада. – Так вот, Таня, мир, в котором мы живём, и не мир… Мы все тут Индевлады. Ты, я, Вовочка, все… Ты понимаешь? Нас кто-то всех воссоздал в программе…
– Что ты, Игорь!.. – отшатнулась Славина. – Как можно так шутить?.. Разве можно так? И почему мы не знаем?
Лицо Ветрова осталось невозмутимым.
– Я покажу тебе контрольный тест. Посмотри, подумай…
– Игорь… Но ведь это бесчеловечно… Это ужасно, – прошептала Татьяна, глаза её наполнились слезой.
– А Индевлад?
– Он знал! – выкрикнула она.
– Знает. И хочет жить. Твои слова.
Славина склонила голову. Всхлипнула.
– Не верю!.. Чудовища!… Игорь, с ними надо связаться. Узнать. Потребовать. Сейчас!
Ветров покривил губы в усмешке.
– А ты знаешь, кто они? Поймут ли они нас? Мы же – программа. Эфемеризмы… Виртуальные величины… Символы…Мы ничто, в конце концов. Что для тебя фоки?.. Ничто! Что мы для фоков? Тоже ничто…
– Ты не прав, не прав! И это ничто, по-твоему… и это… и это!? – Татьяна показала на руки, ноги, грудь. – Фантомы? А я люблю Вовочку… А Индевлад любить не может… Дай тест!
Реальный мир.
– Они ищут с нами связи, – Корчагин откинулся в кресле, пробежался коротким взглядом по напряжённым лицам сотрудников. – Давайте вспомним, где это мы наследили и дали им возможность усомниться в своей автономности. Думайте!
– Что думать? Всё чисто. Я проверил, – сказал Ветров и повернулся к Имлову. – Толя произвёл независимый поиск. И у него нулевая возможность.
Корчагин встал, в задумчивости походил перед группой – шаг в одну сторону, шаг в другую. Сотрудники притихли. Шёл восьмой час вечера, давно бы надо быть дома. Завтра суббота.
Эксперимент для многих превратился в рутинную работу, потерял необычность и свежесть. Отсидеть смену, проанализировать данные и всё забыть до очередной смены. Ночью дежурили, но дежурства выпадали не часто.
Но вот второй день уже как эксперимент из научной области внезапно перешёл в нравственную.
Науки уже не будет – стало ясно всем, потому что псевдоколлектив программы неожиданно эволюционировал, и сделал это слишком быстро.
В самом начале эксперимента предлагались различные режимы работы с программой. Остановились на процессах в реальном времени с тем, чтобы не ставить себя в зависимое положение, когда в считанные минуты пришлось бы принимать ответственные решения за нечто уже произошедшее. И пока всё следовало предписанному режиму, то есть сотрудники лаборатории в каждый момент времени знали содержание обмена мнениями между квазисотрудниками в программе, их поведение и взаимоотношения.
Теперь же оказалось, что их внутреннее содержание, их глубинные мысли и идеи работали на других скоростях…
– Итак, – сказал Корчагин, – они о нас подозревают и ищут с нами связи. Что будет, если мы не ответим? Это первое возможное решение. И что будет в случае нашего ответа? Это второе возможное решение. Других вариантов не вижу.
– Вы забыли вмешательство, – напомнил Ветров.
– Не забыл. Но неужели ты, Игорь, никак не поймёшь, что вмешательство – это уничтожение. Скажем, сотрём тебя и Татьяну, как носителей идеи. И что тогда останется от эксперимента?.. Да, получим новый эксперимент. А нужен он нам?… Но если уничтожение, то для чего мы тогда собрались.
Наступившее молчание прервал Имлов:
– А мы сами-то? Не квази?
Раздавшиеся смешки быстро угасли.
– И тогда… – Имлов приподнялся и с высоты
