А профессор Кречетов теперь уже на палубе батискафа. В сопровождении широкоплечего моряка он проходит в рубку и скрывается из виду.
- Интересно бы узнать, что у них там? - мечтательно произносит Корнелий. - Жора Диббль немалые бы деньги нам за это отвалил. Но туда нам даже с помощью твоей красотки не попасть...
- А ты лучше вон куда глянь, - толкает его в бок Вадим. - Видишь, моторка пронеслась? Она тут давно уже циркулирует. Не за нами ли наблюдает кто-то?..
Корнелий торопливо ловит моторку в поле зрения своего бинокля.
- На ней тоже двое, - сообщает он Вадиму. - И один из них с аквалангом. Значит, не за нами... За нами ни к чему с аквалангом. А вот не за профессором ли?
- Если за ним, то, значит, заранее знали, что он в подводный дирижабль будет спускаться, - заключает Вадим.
- Ну, это едва ли, - сомневается Корнелий. - Не может же не обратить на это внимание экипаж батискафа или пограничники.
- А тут еще и пограничники имеются?
- А ты как думал?
- Я в этом деле человек серый.
- Тебе это лучше знать.
- То-то и оно.
- Тогда, может быть, акваланг этот у них для отвода глаз? Поныряли с ним возле берега, а потом маханули подальше. Вроде проветриться, а на самом-то деле за нами...
- Да, возможно... Скорее всего - мерещится нам все это.
- На нервной почве, - ухмыляется Вадим.
- Нечего зубоскалить! Глянь лучше на моторку, что профессора привезла. Не уходит. Значит, он сюда ненадолго, и нам нужно поторапливаться.
- Куда поторапливаться?..
- К Варе. Давай поскорее к берегу и дуй к ней галопом! Говори, что хочешь. Клянись в любви, уверяй, что не смог без нее в Москве и дня прожить, что... В общем все, что только в голову взбредет, лишь бы только она поверила, что ты сюда из-за нее. Не сомневаюсь, что ей должна понравиться такая безумная любовь.
- Да ты что? - дико таращит глаза Вадим. - За кого меня принимаешь? Да я сроду никому ни в какой любви не объяснялся! Противно это...
- А как же твои победы?
- Ну, так это у меня без особых церемоний...
- Но тут необычный случай и придется с "церемониями". А для этого нужно было в свое время не только в киношку, а и в театр и в оперу заглядывать, стихи читать.
- На колени еще, может быть, перед нею?..
- А что ты думаешь, вполне может быть, что понадобится и это. Ну, а в общем-то ты порядочный лапоть и, конечно же, испортишь все дело, если начнешь работать в "лирическом ключе". Так что валяй так, как сможешь, своим методом, но чтобы у нее никаких сомнений, что ты сюда только из-за нее! Плавать умеешь? Ну, прыгай тогда в море и плыви к ней. А так тебя на литфондовский пляж с твоей явно не творческой физиономией ни за что не пропустят. У них тут на этот счет строго. Туда только в трусах и только морем можно проникнуть. И не робей - таких нарушителей границ литфондовского пляжа там и без тебя не мало.
25
Пока Алексей раздумывает над тем, удобно ли постучаться в дверь к профессору и спросить его, не пойдет ли он купаться, на пляже появляется Варя. Русин замечает ее из своей лоджии. К ней сразу же устремляется Сидор Омегин. Тут уж Алексей, не раздумывая более, торопливо берет полотенце и спешит на пляж.
- А где же Леонид Александрович? - спрашивает он Варю.
- Уехал куда-то, - беспечно отвечает Варя.
- Как - уехал?
- Вернее, уплыл, - уточняет Варя. - За ним зашли и увезли куда-то на моторной лодке.
- Не на прогулку же?
- Нет, не на прогулку, - смеется Варя. - На прогулку он взял бы, наверное, и меня. Видно, у него там дела. Дядя сказал, что повезут его на батискаф. Будут, значит, опускаться на дно морское.
- А что, собственно, нужно там, на дне Черного моря, профессору Кречетову? - удивляется Омегин.
- Я, право, не знаю, - смущенно пожимает плечами Варя. - Не интересовалась как-то...
- Ну, а ты, всезнающий фантаст, - обращается к Русину Омегин, - тоже, наверно, не объяснишь нам ничего?
- Я могу только догадываться. Мне известно, что профессор Кречетов связан с какими-то работами по программе Международного геофизического года. А геофизиков интересует сейчас проект верхней мантии.
- А что, разве и мы тоже решили добираться до этой верхней мантии со дна моря? - спрашивает подошедший к ним Фрегатов.
- Не думаю, - покачивает головой Алексей. - Хотя земная кора в глубоководной части Черного моря, так же как и под океанами, имеет схожее строение. Она там базальтовая, без гранитного слоя.
- Ну, а если не бурение скважин, то на дне Черного моря вообще нечего больше делать, - убежденно заявляет Семенов. - Оно ведь примерно со ста пятидесяти метров и до самого дна заражено сероводородом и лишено жизни. Да и не для физиков эта задача. Профессора Кречегова, как я понял из разговора с ним в поезде, интересует и не верхняя мантия вовсе. Его, по-моему, привлекает ядро нашей планеты.
- Но ведь это черт знает на какой глубине! - восклицает Омегин. Кажется, тысячи три километров?
- Две девятьсот, - уточняет Русин. - Но мне думается, интересует его даже не это, а внутреннее ядро, которое еще глубже. До него пять тысяч километров.
- И оно, кажется, жидкое? - спрашивает Омегин.
- Большинство ученых полагают, что наоборот - твердое, а в жидком состоянии лишь внешнее ядро. Но и само понятие "жидкое" тут особое, ибо вещество находится там под давлением в миллион с лишним атмосфер...
- Знаем, знаем! - перебивает его Фрегатов. - Это каждый школьник знает. А вот насчет внутреннего ядра, где давление почти втрое больше, действительно идут споры. Одни считают его железным, другие силикатным.
- А я читал, будто бы загадку эту решили метеориты, - вставляет Сидор Омегин.
- Э, ничего они не решили! - пренебрежительно машет рукой Фрегатов. Хотя они и являются, как полагают некоторые ученые, осколками погибшей планеты.
- И притом почти такой же, как и наша, - убежденно заявляет Русин. Весьма вероятно в связи с этим, что каменные метеориты соответствуют химическому составу мантии, а железные - ядру планеты.
- А я думаю, что в ядре - звездная материя, - возражает ему Фрегатов. - Это утверждают и немецкие ученые Кун и Риттман. Они считают, что центральное ядро нашей Земли состоит из ионизированного водорода.
- А англичанин Джеффрис утверждает, что ядро либо железное, либо оливиновое, состоящее из силикатов магния и железа. Такого же мнения и наши ученые. Разница у них лишь в том, что вместо магния они предполагают наличие в железном внутреннем ядре никеля.
- Почему же тогда Земля приобрела такую форму, какую должен был принять жидкий шар? - удивляется Омегин.
- Да, правильно, - соглашается с ним Русин. - Земля тоже жидкая, но не в буквальном смысле, а лишь вследствие ползучести ее вещества и длительности воздействия на него центробежной силы. В этом-то и состоит противоречивость свойств вещества Земли. Когда на него действуют кратковременные силы, подобные сейсмическим толчкам, оно ведет себя, как легированная сталь, а когда оказывается под воздействием медленных сил обретает пластичность.
