— Бежим! Это наше единственное спасение!
Джемах и Кургеш не обращали на него внимания. Элво осмотрелся, как безумный, ожидая чуда, которое спасло бы их. Солнце уже клонилось к горизонту, и в его косых лучах в своей диковатой красоте сверкали мемориал из розового кварца. Даже в эту ужасную минуту Элво подумал, кто же построил его. Несомненно эрьины.
Но когда? С какой целью? При каких обстоятельствах?
Джемах и Кургеш стреляли непрерывно, и эрьины отступили в лес.
— Они займут хребет и перестреляют всех нас, — сказал Джемах. — Нам нужно оказаться там раньше их.
Они полезли вверх. Сердца их бились, как бы стараясь вырваться, измученные легкие хватали воздух. Цель уже была близка.
Над головами появилось чистое небо.
Снизу слышались выстрелы, что вовсе не приносило удовольствия. Элво посмотрел назад и увидел, что эрьины гонятся за ними.
Наконец они вскарабкались на вершину и остановились, совершенно обессиленные.
Элво упал на колени, легкие у него разрывались на части. Он едва расслышал слова Джемаха:
— Они идут.
Элво с трудом поднялся и увидел дюжину эрьинов в четвери мили к северу.
Джемах осмотрел местность. Далеко на востоке виднелась ожидавшая их повозка.
Если они попытаются бежать прямо к ней, их перестреляют, как котят. В ста метрах к югу от них высилась груда сгнивших стволов деревьев — натуральное укрепление, которое могло дать им временную защиту. Они втроем взобрались наверх и залегли. Джемах и Кургеш сразу же стали стрелять в эрьинов. Элво тоже достал свой пистолет и прицелился, но не мог заставить себя открыть огонь.
Кто здесь прав, а кто нет? Люди, пришедшие сюда непрошенными, не имеют права наказывать коренных жителей этой страны.
Джемах заметил бездействие Элво.
— Что-нибудь с пистолетом?
— Нет. Просто бессмысленно стрелять. Мы в ловушке, и нам не спастись. Один мертвый эрьин погоды не делает.
— Если на нас нападает тридцать эрьинов, и мы убьем тридцать, то мы спасены, — сказал Джемах. — Если мы убьем только двадцать девять, то мы погибли.
— Но нам не убить тридцать эрьинов.
— Я надеюсь сделать это.
— А если их больше тридцати?
— Меня не интересуют гипотезы, — сказал Джемах. — Я просто хочу остаться живым.
Все это время он стрелял так успешно, что эрьины отступили.
Кургеш посмотрел на юг.
— Мы окружены.
Элво уселся на ствол дерева. Солнце уже клонилось к горизонту, и его косые лучи освещали негостеприимную долину.
Элво подумал, что воды нет. Даже если они продержатся здесь, то все равно через несколько дней умрут от жажды. Он сидел, свесив голову. Джемах и Кургеш посовещались между собой, и Кургеш занял место на восточной стороне их крепости.
Элво посмотрел на него с удивлением.
Это же самая наименее уязвимая сторона. Элво глубоко вздохнул и постарался взять себя в руки. Он был готов умереть, но хотел сделать этот неприятный эпизод своей жизни более приемлемым. Он встал во весь рост и пошел к Джемаху. Джемах поднял голову. Лицо его исказил гнев.
— Ложись, идиот!
В воздухе пропела пуля. Элво почувствовал сильный удар. Он упал и остался лежать, глядя в небо.
В Морнингсвейке дни проходили один похожий на другой. Чейн и Келс просматривали случайные и часто загадочные записи Утера Маддука и разрабатывали новую эффективную систему управления доменом.
Каждое утро они беседовали за завтраком, иногда соглашаясь друг с другом, иногда яростно споря. Чейн была вынуждена признать, что, несмотря на родственные чувства, Келс бывает неприятен ей.
Он стал слишком жестоким, непримиримым, его соображения часто были непонятны ей. Конечно, Келс пострадал, но Чейн на его месте не стала бы так осжесточаться. Иногда она даже думала о том, что Келс полюбил, но его любовь отвергли из-за его увечья.
Эта идея захватила ее. Кто бы это мог быть?
Социальная жизнь в доменах била ключом: всевозможные праздники, приемы, балы, пикники, кару устраивались то в одном поместье, то в другом. Келс согласился, что он слишком редко бывает на таких праздниках, и поэтому, когда пришло приглашение из домена Эллора, то Чейн приняла его от имени Келса и своего имени.
Пикник удался. Он происходил в великолепном парке, над которым владельцы трудились уже двести лет. Чейн от всей души веселилась, но поглядывала и на Келса. Как она и предполагала, Келс не делал попыток присоединиться к молодежи, а ведь он был всего на два года старше ее, и держался в компании баронов, владельцев поместий.
Чейн возобновила многие старые знакомства и выяснила, что девушки считают Келса чересчур серьезным и сухим.
Чейн отозвала Келса в сторону.
— Только что я услышала о тебе очень лестные отзывы. Может быть, мне не стоило говорить тебе это, ты можешь загордиться.
— На это мало шансов, — ответил Келс.
Чейн восприняла его слова, как приглашение говорить дальше.
— Я разговаривала с Зией Форрес. Она считает тебя очень привлекательным, но боится подойти к тебе.
— Я не такой страшный и совсем не гордый. Зия Форрес может подойти ко мне в любое время.
— Комплимент, кажется, на тебя не очень подействовал.
Келс усмехнулся.
— Он меня удивил.
— Тогда по крайней мере постарайся выглядеть приятно удивленным, а не таким, как будто на ногу тебе упал камень.
— На ногу?
— Ну хорошо, на голову.
— Честно говоря, у меня голова занята другим. Есть новости из Олани. Редемптионисты принудили Мулл выпустить мандат, естественно, направленный против нас.
Чейн ощутила разочарование. Но если бы эти проблемы хоть на сегодня были забыты!
Упавшим голосом она спросила:
— Что за мандат?
— Всем баронам предписано встретиться с советом племен. Мы должны оставить все претензии на земли, и с согласия совета нам предоставляется право иметь только поместье и десять акров земли, прилегающих к нему.
Чейн примирительно сказала:
— Могло быть и хуже. Мы могли лишиться всего.
— Но все это только слова. Мы держали землю, мы будем держать ее и дальше.
— Это нереально, Келс.
— Для меня это вполне реально. Мы объявим для себя политическую независимость от Мулла. Больше они не смогут указывать нам, даже если захотят.
— В Зинтарре живут миллионы людей, а ты хочешь объявить политическую независимость от нескольких тысяч. Вам придется подчиниться.
— Не уравнивай число жителей с военной силой, особенно число городских жителей. Несмотря на их число, мы сильнее. Но сейчас пока беспокоиться не о чем. Мы не убьем ни одного редемптиониста, если, конечно, они не придут убивать нас. Надеюсь, что они крепко подумают, прежде чем решиться на это.
