Дар этот я получил с многочисленными предупреждениями и ограничениями, но сумел обойти или обезвредить значительную их часть. Однако мне не удалось воздействовать на исконную природу камня, и она может проявиться в виде ужаснейшего проклятия. Мне оно не угрожает, как и всем, связанным со мной узами крови. Но кто бы еще ни надел его на палец, будь то королева Англии, или мистер Грэшем, или его преосвященство архиепископ Кентерберийский, непременно об этом пожалеет. Если, дорогая Каролина, ты не найдешь в себе силы стать его хранительницей или у тебя возникнут сомнения, насколько юный Уилсон способен взять на себя подобную ответственность, прошу тебя отослать перстень (сэр Алворд далее назвал имя и адрес джентльмена, чье положение в обществе требует от нас полной секретности) и объяснить ему положение дел. Он знает, как поступить. В любом случае тебе необходимо будет обратиться к нему, чтобы он посвятил тебя и твоего сына в тайны применения камня и необходимые для этого обряды.
Прочитав это необыкновенное послание, миссис Милдмей была вынуждена позвонить, чтобы ей принесли рюмочку коньяку, а допив его, она еще несколько минут сидела, глядя на разложенные на коленях листы. Бедный Алворд, думала она. И бедная Маргарет. Она снова позвонила и распорядилась, чтобы к ней пригласили мистера Чесса с его клерком, а также принесли ей шляпу и тальму и заложили карету, чтобы они могли незамедлительно отправиться на Гросвенор-сквер.
— Полагаю, вы мне понадобитесь или как свидетели, или как помощники, а может, и то, и другое, — объяснила она этим господам. — Нельзя терять ни минуты, хотя, скорее всего, уже поздно.
Карета остановилась перед особняком леди Базингсток, который выглядел как обычно, если не считать того, что крыльцо не подметалось, а дверной молоток и ручка не начищались уже довольно давно.
— Вы видите! — воскликнула миссис Милдмей. — Случилось что-то ужасное. Чтобы Маргарет не наняла новую прислугу!..
— Может быть, ей не удалось найти никого подходящего? — высказал предположение мистер Чесс.
— В Лондоне всегда можно нанять прислугу, — заверила миссис Милдмей. — В такие тяжелые времена, как сейчас.
Грохот внутри дома прервал этот бесполезный разговор и побудил мистера Чесса нажать на дверную ручку, однако дверь была заперта. Пронзительный нечеловеческий вопль с верхнего этажа заставил его поспешно ретироваться от двери, увлекая с собой за локоть протестующую миссис Милдмей.
— Тут нужна полиция, дражайшая дама, а возможно, и врач из дома умалишенных. Аспид, найдите констебля.
Пока Аспид искал блюстителя порядка, мистер Чесс высказал мнение, что им следует сочинить какую-нибудь историю, чтобы объяснить необходимость вломиться в особняк респектабельной вдовы баронета. Впрочем, никакого объяснения не потребовалось, так как приветствовавшие констебля вопли и грохот внутри дома придали достаточную убедительность мольбам миссис Милдмей немедленно взломать дверь.
Ударом полицейской дубинки замок был сломан. Констебль налег на дверь массивным плечом и с помощью мистера Чесса и мистера Аспида выломал ее. За ней открылось зрелище неописуемого хаоса: ковры свалены в кучу и перепачканы, мебель опрокинута, гардины сорваны с окон, картины — со стен, как и развешенная на них коллекция туземного оружия. Едва они вошли, шум замер, и над разгромленным вестибюлем повисла жуткая зловещая тишина.
Первой из четверки опомнилась миссис Милдмей. Она подошла к подножию лестницы и крикнула:
— Маргарет, вы там? Это Каролина Милдмей с мистером Чессом и констеблем. Ответьте мне, если можете.
Едва отзвучал ее голос, как грохот возобновился под яростное бормотание и визг, словно душа терзалась в адском пламени. Внезапно на галерее над вестибюлем возникла какая-то фигура. Миссис Милдмей подумала было, что это леди Базингсток, исхудавшая и согбенная болезнью, потому что фигура была закутана в пышный кремовый пеньюар. Но тут же существо сорвало с себя пеньюар, швырнуло его вниз на обращенные к ней лица, перепрыгнуло у них над головами с галереи на огромную люстру посреди потолка и скорчилось на ней, свирепо бормоча.
— Это большая обезьяна, — сообщил мистер Чесс, хотя в таком пояснении не было ни малейшей надобности.
— Да уж, большущая, черт бы ее побрал! Прошу прощения, сударыня, — исправил оплошность констебль.
Но миссис Милдмей не обратила никакого внимания на непристойность его выражения, потому что пристально разглядывала страшную тварь (и правда, одну из тех огромных обезьян, которые обитают в самых дальних и недоступных уголках Востока) более с растерянностью, нежели с ужасом.
— Так это же Маргарет! — воскликнула она. — Ее подбородок я узнаю где угодно. Ах, мистер Чесс!
— Прошу вас, успокойтесь, миссис Милдмей. Мистер Аспид сообщит начальству этого грубого малого о нашем затруднительном положении, и ему пришлют подмогу, а когда они укротят эту тварь, мы сможем обыскать дом и узнать, что случилось с леди Базингсток.
— Но мы уже знаем, что случилось с леди Базингсток, говорю вам! Поглядите на нее! — И миссис Милдмей кивнула в сторону обезьяны на люстре, а тварь разразилась свирепыми криками и запрыгала вверх-вниз.
— Умоляю, миссис Милдмей, не дразните ее, не то она спрыгнет нам на голову. Не лучше ли вам выйти на улицу, пока тварь не поймают? Здесь не место для благородной дамы, сударыня. Пусть представители власти исполняют свой долг, а мы разберемся во всем этом попозже.
Но миссис Милдмей сказала, что не уйдет отсюда, разве что мистер Чесс уведет ее силой. Они все еще спорили, когда обезьяна испустила почти человеческий крик ярости и спрыгнула с люстры.
Она явно намеревалась упасть на голову миссис Милдмей и сломать ей шею, что было бы неизбежно при такой высоте и весе обезьяны. К счастью, констебль, который успел за это время извлечь из кучи оружия смертоносное копье, метнул его в обезьяну и поразил ее в грудь. Обезьяна испустила пронзительный визг и тяжело ударилась о мраморный пол.
В мгновение ока миссис Милдмей оказалась на коленях рядом с раненой, не замечая растекающейся лужи крови. А мистер Чесс ломал руки и умолял ее во имя всего святого отойти, оставив гнусную тварь на усмотрение властей.
— Да замолчите же, мистер Чесс, — рассеянно сказала миссис Милдмей. — Я не вижу перстня. А мы должны найти его — ну как вы не понимаете! — до того, как он натворит новые беды. Я полагала, что кольцо будет у нее на пальце, но ошиблась.
Когда она начала осторожно ощупывать неподвижное тело, обезьяна вдруг застонала и открыла глаза. Миссис Милдмей невольно прижала ладонь ко рту, с трудом подавив крик. Правый глаз обезьяны был серым, исполненным боли и страха. А левый ее глаз… был красным, как огонь, однотонным и затуманенным, если не считать ясной звезды, которая мерцала и скользила в его глубине. Рубин «Парват»!
