– Ну так перепиши! Новое правило: люди путешествуют во времени как хотят и сколько вздумается.
Вайнштайн посмотрел на Даля умоляюще.
– Уже слишком поздно, – сказал тот, правильно истолковав взгляд сценариста. – Это условие уже действовало, когда мы вернулись во времени. Вдобавок мы сейчас не на экране. Мы живем вне Сюжета, а значит, даже если написать новое, оно не сработает, поскольку мы не на съемках. Закон шести дней не обойти.
– Они правы, – заключил Полсон, указывая на делегацию с «Интрепида». – Дерьмовый ты придумал мир.
Вайнштайн потупился.
– Он не знал, – вступился Даль. – Нельзя его винить. Он нам нужен, так что, пожалуйста, не увольняйте его!
– Увольнять я его не собираюсь, – заметил Полсон, все еще не сводя глаз со сценариста. – Я хочу знать, как исправить все это дерьмо!
Тот открыл рот, закрыл, открыл снова и обратился в растерянности к Далю:
– Я был бы признателен, ну, за помощь…
– Хорошо. Но план покажется вам, так сказать, немного безумным.
– А все, что тут было сказано раньше, думаете, не казалось? – спросил обреченно Вайнштайн.
– Хестер остается здесь, мы забираем вашего сына. Возвращаемся в наше время и Вселенную. Но он, – Даль указал на сценариста, – пишет, что улетел с нами Хестер. Нам не придется провозить двоих Хестеров или протаскивать его тайно. Он должен быть центром событий. И мы будем звать его по имени. По полному имени. Его зовут Джаспер Аллен Хестер.
– Джаспер? – заинтересовалась Дюваль.
– Не сейчас, – предупредил тот.
– Значит, мы назовем его Джаспер Аллен Хестер, – повторил Полсон. – И что с того? Он все равно мой сын, а не ваш друг.
– Нет. Если напишете, что он не ваш сын, значит он не ваш сын. Если по Сюжету он Хестер – значит он Хестер.
– Но… – начал было Полсон и осекся. – Ник, это же бессмысленно! Чертов бред!
– Бессмысленно, – согласился Вайнштайн. – Но в том-то и дело. Событие не обязано быть осмысленным. Оно просто должно произойти. – И добавил, обращаясь к Далю: – Вы злоупотребляете убогостью моего мира!
– Я бы, пожалуй, такие слова не использовал, но в общем вы правы, – подтвердил энсин.
– А как с атомами? – спросил Полсон. – Кажется, с ними были трудности?
– Если бы Хестер просто остался здесь, а ваш сын улетел, да, были бы, – объяснил Вайнштайн. – Но если мы напишем, что ваш сын здесь, а Хестер там, все атомы окажутся на своих местах, и никаких трудностей. Понимаешь?
– В этом и есть суть идеи, – подтвердил Даль.
– Она мне нравится! – воскликнул сценарист.
– И вы уверены, что она сработает? – спросил Полсон.
– Не уверены, – ответил Хестер.
Все посмотрели на него.
– Чему вы так удивились? Конечно, мы не уверены. Можно ведь и ошибиться. И в этом случае, мистер Полсон, ваш сын умрет.
– Но и вы умрете, – заметил продюсер. – А вы вполне здоровы.
– Мистер Полсон, дело в том, что, даже если бы ваш сын не попал в аварию и не оказался в коме, рано или поздно ему наскучило бы заниматься актерством, и вы немедленно умертвили бы меня. – Хестер указал на Вайнштайна. – Ну и он бы прикончил меня. Наверное, выдумал бы космического барсука или что-нибудь поглупее. Сейчас ваш сын в коме, то есть, возможно, я проживу еще немного, а потом вдруг окажусь на шестой палубе во время космического сражения и стану одним из безымянных бедолаг, кого выкинуло в пространство. Так или иначе, я погибну бессмысленно.
Он обвел взглядом всех сидящих за столом.
– А если я останусь и мне выпадет умереть, то, по крайней мере, я умру не зря – но ради спасения вашего сына. Значит, моя жизнь сгодится хоть на что-то. До сих пор за нею не водилось такого. А если все получится, мы оба с вашим сыном останемся в живых – никак иначе этого не добиться. В любом случае остаться сейчас здесь – это лучшее, что я могу сделать в своей жизни.
Полсон встал, подошел к Хестеру и рухнул на него, рыдая. Хестер, не зная, что делать, осторожно погладил продюсера по спине.
– Как мне благодарить тебя?! – выдохнул Полсон, когда наконец выпустил Хестера.
Затем посмотрел на остальных и выдавил:
– Как же мне вас отблагодарить?!
– Если уж говорить по существу, – сказал Даль, – я могу предложить кое-что.
Такси свернуло с бульвара Норт-Оксидентал на Истерли и остановилось у желтого бунгало.
– Прибыли, – объявил водитель.
– Можете подождать? – спросил Даль. – Я всего на пару минут.
– Только со счетчиком.
– Хорошо, – согласился Даль, выбрался из машины, прошел по мощенной брусчаткой дорожке к двери дома и постучал.
Почти сразу открыла женщина.
– Мне не нужны новые выпуски «Сторожевой башни».
– Простите?
– Или «Книга Мормона». Спасибо, конечно. Я благодарна вам за заботу. Но не стоит.
– Я и в самом деле хочу кое-что передать вам, но не то, что вы упомянули. Прежде всего ответьте, пожалуйста: вы Саманта Мартинес?
– Да.
– Я Энди Даль. Можно сказать, у нас с вами есть общий друг.
Даль протянул ей коробочку.
Мартинес не взяла.
– Что там?
– Откройте и увидите.
– Простите, мистер Даль, но я отношусь с легким подозрением к мужчинам, являющимся ко мне домой субботним утром, спрашивающим мое имя и вручающим загадочные коробки.
– Логично, – согласился Даль, улыбнувшись.
Он открыл коробку и вытащил черную полусферу – голографический проектор. Активировал – и над полусферой соткалось изображение женщины, похожей на Саманту Мартинес. Она была в свадебном платье и стояла рядом с человеком, напоминавшим чисто выбритую копию Дженкинса. Даль зафиксировал изображение, позволяя Саманте рассмотреть его.
Она смотрела с минуту, затем пробормотала:
– Не понимаю.
– Да, это трудно понять.
– Вы пририсовали в «Фотошопе» мое лицо к картинке? Как у вас получается? – Она указала на замершее в воздухе изображение. – Это новый гаджет от «Эппл»?
– Если вы про изображение, то нет. Я не изменял его. Что же касается проектора, то он в некотором роде опытный образец.
Даль коснулся поверхности полусферы, и картинка сменилась – на ней Дженкинс и Мартинес счастливо смотрели друг на друга. Спустя пару секунд картинка изменилась снова.
– Не понимаю, – повторила Мартинес.
– Вы – актриса.
– В прошлом. Я снималась пару лет, ничего не добилась и теперь просто учу детей.
– У вас была небольшая роль в «Хрониках „Интрепида“». Вы ее помните?
– Да. Длиною в минуту экранного времени. Мою героиню застрелили.
– Это она. Ее звали Маргарет. Человек рядом с нею – ее муж.
Даль протянул проектор Саманте. Она приняла его, осмотрела снова и поставила на столик невдалеке от двери. Затем повернулась к Далю:
– Вы решили подшутить надо мной?
– Нет. Я не пытаюсь обмануть вас или заставить что-нибудь купить. Я уйду, и больше вы меня не увидите. Я всего лишь передал проектор.
– Не понимаю, – снова повторила Мартинес. – Почему у вас мои фотографии, причем на них я с кем-то, кого даже не знаю?
– Это не мои снимки, а его, – сказал Даль и протянул коробку от проектора. – Возьмите. Там письмо. Думаю, оно объяснит лучше, чем я.
Саманта вынула из коробки сложенный лист, исписанный густо и плотно.
– Это от него?
– Да.
– А почему он не здесь? Почему не вручил сам?
– Это слишком долго и трудно объяснять. Он не смог прилететь. Но если бы и смог, думаю, побоялся бы. Ему было бы нестерпимо больно видеть вас.
– Из-за нее?
– Да.
– Он хочет встретиться со мной? Это его способ представиться?
– Да, полагаю, это его способ представиться. Но боюсь, встретиться с вами он не сможет никогда.
– Почему?
– Ему нужно быть в другом месте. Очень далеко. Легче всего сказать именно так. Возможно, его письмо все прояснит.
– Прошу прощения за то, что без конца повторяюсь, но я все равно не понимаю. Вы появляетесь на пороге с фотографиями женщины, похожей на меня как две капли воды, говорите, что я играла ее в одноминутной роли в телесериале, а она мертва и ее муж шлет мне подарки. Вы понимаете, какую несете чушь?
– Я понимаю.
– Зачем мужу это делать? Какой смысл?
– Вас интересует мое мнение?
– Да.
– Он очень тоскует по жене. Горе вывернуло его жизнь наизнанку. Мне трудно объяснить, но для него то, что вы живы, означает: Маргарет не умерла насовсем. Для него она живет в вас. Потому он посылает Маргарет вам. Хочет отдать вам часть ее жизни, бывшую с ним.
– Но зачем?
– Чтобы она отпустила его. Чтобы наконец ушла. Он отдает ее вам, чтобы вернуть свою жизнь.
– Он сам это сказал?
– Нет. Но думаю, он поступил так именно потому.
Мартинес быстро шагнула в дом. Появилась через минуту с промокшей бумажной салфеткой в руках. На щеке блестела слеза.
Саманта посмотрела на Даля и улыбнулась виновато:
– Столь странного субботнего утра у меня не было уже давно.
– Простите.
– Не стоит извиняться, все нормально. Я все еще не понимаю. Но кажется, я могу помочь вашему другу.
