Сказать по правде, дрон этот матросы Грумо нашли на одном из захваченных фрегатов. Никто из пиратов не разбирался в инопланетных аппаратах, поэтому Рыболов подарил его союзнику-герцогу. Харрот не только разбирался в дронах — примитивных поделках, кои великоземляне штамповали для нужд своих инопланетных резидентов, — но и сумел собрать из подручных радиодеталей пульт управления, потому как годы на Великой Небесной Земле он провёл с пользой и не чурался работать руками, когда это необходимо. А чем занимается герцог Торрос, запершись в бомбоубежище, спрашивать никто не смел. Ясно, что молит Богов Войны ниспослать победу.
Над могилой сотоварища по борьбе Харрот поклялся отомстить врагам, а после победы водрузить на главной площади столицы монумент в его честь. Пламенная речь в очередной раз воодушевила и объединила патриотов Ракшаса, приверженцев древних традиций. Тем не менее, наступать на столицу герцог не спешил, его войско не высовывалось за укреплённый перешеек. Вместо этого Харрот и Грумо начали «москитную» войну против республики, их корабли обстреливали прибрежные города и посёлки, высаживали десанты, грабя, сжигая, уничтожая всё вокруг. Это вынуждало командование республиканской армии держать здесь целый корпус, который совсем не помешал бы на западных или южных рубежах.
В отличии от покойного Бхеракко, Харрот не сомневался, что республика выиграет войну у соседей. Пусть правила ею всего лишь девка Каррохоса, но армией командовали великоземляне, а они были вояками отменными, коль сумели подчинить столько планет. И оружием армию снабжали великоземляне, пусть простым, чтобы пользоваться им смог любой землекоп, но в эффективности превосходящем всё, что изготавливалось на Ракшасе. Когда воинственные соседи обломают зубы о рубежи республики, эта армия явится сюда и прихлопнет мятежное герцогство с его «москитными укусами», как того самого москита.
Такие размышления привели бы в уныние любого, но не Харрота. На Великой Небесной Земле он изучал не только электронику, но и психологию. «Кровопускания» стоили жизни тысячам республиканцев, и будут стоить десяткам, а то и сотням тысяч. В отличии от предшественников, Кийра Каррохос жизни своих подданных ценила. Зная это, Харрот выжидал — месяц, два, три. Пока президент Демократической Республики не предложила ему сперва перемирие, а потом и договор о ненападении.
Договор подписывали в установленном на нейтральной полосе чёрно-алом шатре, — геральдические цвета герцогов Торросов, Харрот специально настоял. Но ему всё равно было до тошноты противно сидеть за столом напротив сучки-Каррохос, договариваться словно с ровней, признавая её право. Хорошо, хоть она надела мужскую одежду, и запястья её оставались чисты от «детских колец».
Чтобы не смотреть на визави, Харрот повернул голову и встретился с взглядом холодных голубовато-серых глаз военного министра республики Коршуновой. Он узнал её сразу, хоть прошло столько лет после той тщательно продуманной и с треском провалившейся операции в интернате для инопланетных детёнышей. Наглая, безрассудно смелая девчонка, отвлекавшая внимание его бойцов, чтобы посланница смерти смогла подобраться и убить их. Воспитанница демоницы, — не удивительно, что именно её властители Небесной Земли отправили завоевать Ракшас. Нет, унизить Ракшас, — вот что они хотят, прислав сюда ещё одну суку вдобавок к Каррохос!
Военный министр была крупнее и выше ростом большинства великоземных женщин. Крупнее многих тамошних мужчин! Комплекцией она более походила на ракшасов, но при этом угловатости, грубых черт лица, присущих им, в ней не было.
Харрот поспешно отвёл взгляд. С каким удовольствием он выколол бы эти глаза! Переломал руки и ноги, чтобы не могла сопротивляться, сорвал одежду и овладел великоземной сукой! Грубо, во все отверстия, проделанные в женщине богами. А затем в то отверстие, что между ног, вставил бы кол. Нет, не острый, на какие насаживают преступников. Толстый, с закруглённым, обильно смазанным жиром торцом. Кол будет медленно раздвигать кости её таза, растягивать нутро…
Харрот вдруг понял, что фантазии эти вызваны не ненавистью, а вожделением. Да таким мощным, что секретарю пришлось дважды окликнуть его, призывая поставить подпись под договором. Он планировал покинуть шатёр немедленно после подписания, но теперь не смог этого сделать, так отяжелели чресла. Республиканские суки и их свита ушли первыми, а Харрот сидел и пялился на крепкий подтянутый зад великоземлянки.
Вернувшись во дворец, герцог отправился к жёнам, чтобы снять напряжение. Однако удовольствия не доставила ни одна, хоть он избил их в кровь.
Многие ракшасы, жившие на Великой Небесной Земле, испытывали влечение к тамошним женщинам, таким хрупким и миловидным. Увы, безответное. Великоземлянки слишком умны, независимы и высокомерны, чтобы снизойти до «младших братьев по разуму». Их не получится купить, запугать, обольстить. Глава Хашараппы знал, что байки о неких ракшасах, удостоившихся ласк великоземлянок, — не более чем досужие вымыслы. Себе он голову подобными глупостями не забивал, хватало забот поважнее. К тому же нельзя было привлекать внимание надсмотрщиков из Кей-Кей. Вернувшись на Землю-Родину, о прелестях великоземлянок он и думать забыл. Пока не столкнулся с одной из них лицом к лицу.
Менее полугода понадобилось республиканской армии, чтобы остудить пыл назойливых соседей. Однако нападать на отколовшийся полуостров Кийра Каррохос не спешила, рассчитывая, что власть Торроса падёт сама «под ударами народного гнева». Но в социологии Харрот тоже разбирался. Он прекрасно понимал, что править герцогством по-прежнему, имея таких соседей, не получится. Поэтому ввёл ряд демократических свобод по примеру республики, подумывал над созданием парламента. Он даже отменил обязательную лоботомию девочек, не запретив её, разумеется, — традиция есть традиция. Но главное — он кардинально снизил налоги, а многие и вовсе отменил, обогнав в этом Каррохос! Мог себе позволить, потому как не поборы мытарей содержали его государство. Контрабанда и работорговля, — «свободоторговля», как назвал её Харрот, — вот что наполняло казну.
Ни одно из государств Ракшаса не поддерживало отношения с республикой, границы с ней были наглухо закрыты. Но по планете уже растекались легенды об СССР — Свободной Счастливой Стране Ракшасии. Грумо-Рыболов и капитаны других пиратских флотилий быстро смекнули, что поживиться на этом можно ничуть не хуже, чем на морском разбое, при том ничем не рискуя. Они подбирали в открытом море лодчонки искателей счастья и доставляли тех прямиком в герцогство Торрос, не забывая обобрать до нитки. Сердобольный герцог денег с бедолаг не требовал. Их бесплатно кормили, обеспечивали первичной медицинской помощью и доставляли до кордона с республикой, где передавали с рук на руки тамошним пограничникам.
Благотворительность не стоили Харроту ни монеты, — за всё платила Каррохос, — наоборот, несла прибыль. Во-первых, часть денег, выделенных на беженцев, «прилипала» к пальцам герцога, во-вторых, через открытую границу в обоих направлениях текли потоки контрабанды. Харрот «оседлал» их, умело используя дружбу с пиратами и геополитическое положение герцогства как буфера между «старым» и «новым» Ракшасом. Он был доволен жизнью почти полностью. А потом подарок Грумо устранил и это «почти». Конечно, денег, полученных за «подарок», Рыболову хватило, чтобы заказать два новых фрегата на верфях Багряного Берега. Но оно того стоило.
Когда Грумо со словами: «Клянусь, такой сучки в твоём гареме ещё не было!», —втолкнул в кабинет герцога женщину в синем плаще до пят с глубоким, скрывающим лицо капюшоном, Харрот решил, что это захваченная пиратами аристократка из какой-то заморской страны. Но в следующий миг Рыболов грубо сорвал плащ с пленницы, и Харрот обомлел. Тонкие черты лица, узкая талия, светло-русые волосы, — но даже не это мгновенно выдало расу женщины. Под плащом на ней не было никакой одежды, она стояла перед мужчинами голая и не пыталась прикрыть наготу, не осознавая, что это — строжайшее табу.
