– Ты чё? Зачем так орать?
– Ладно, извини – сказал Старин, смутившись своей резкости – Просто тебе не кажется, что это как-то связано?
– Да бред – Ливнев покачал головой.
– А ты возьми и посмотри – снова стал повышать голос Старин, удивляясь, откуда у него столько злобы внутри – Перестань жрать эту сраную мойру, и включай ноутбук!
Ливнев перестал жевать и как-то настороженно посмотрел на напарника.
– Это сайра, Серёга, а не мойра. Ты что, с ума сходишь?
Старин присел на корточки, потянулся за ноутбуком и сунул его под нос Ливнева.
– Давай посмотрим на твоих бактерий – веско предложил он.
Ливнев отставил консерву, нехотя взял в руки комп, и медленно раскрыл его.
– Ладно – мрачно сказал он – Раз тебе так хочется.
– Да, мне хочется.
– Тогда давай сюда четвёртый контейнер.
Старин потянулся к железным баночкам, стоящим метрах в двух от него.
– Какой из них четвёртый? – спросил он.
– Там написано – ответил Ливнев.
Старин покрутил парочку, и протянул один из них Ливневу.
– На.
Ливнев открыл контейнер и капнул из него на стёклышко электронного микроскопа, встроенного в ноутбук. Потом быстро забегал пальцами по клавиатуре.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Старин.
– Да подожди ты – Ливнев уставился на экран – Так, вот они. Надо же!
– Что? – спросил Старин, наклоняясь.
– Вчера они не были такими активными – Ливнев хмыкнул – И вчера их в таком объёме было – он посмотрел на Старина – Примерно в пару сотен тысяч раз меньше.
– Как ты их там назвал? Циановые?
– Цианобактерии. Они выделяют кислород.
– Вот! – закричал Старин – Вот оно!
– Что, вот оно?
– А то! – Ливнев заметил, что Старина трясло, то ли от возбуждения, то ли от холода – Ты можешь определить температуру этого кислорода? Ну, которого они выделяют.
– Можно – начиная понимать, кивнул головой Ливнев. В его глазах стал разгораться огонёк.
– Чёрт! – крикнул он через минуту, и рассмеялся – Да это докторская! Какая там докторская, это Нобелевская! Ты понимаешь?! – он посмотрел на Старина.
– Ты мне про температуру-то скажи – ответил испуганным голосом Старин.
– Минус сто два – весело ответил Ливнев – Представляешь, они выделяют атом кислорода с температурой минус сто два по Цельсию. Это Нобелевская, Серёга!
Старин опасливо заглянул в глаза напарника.
– Эй, ты врубаешься вообще? Какая на хрен Нобелевская. Мы выбурили опасную хрень, Ливнев. Давай срочно сообщай в свой институт, и валим отсюда подальше!
– Радиостанция сломана – весело сказал Ливнев.
– Чё ты мне голову морочишь? – крикнул Старин – Какая на хрен радиостанция. Давай по мылу посылай!
Ливнев вдруг резко захлопнул ноутбук и прижал к себе, обняв его, как дети обнимают любимого плюшевого медвежонка.
– Ты хочешь, чтобы они украли мою Нобелевскую?! – возбуждённо заговорил он – Нет уж. Я пять лет на побегушках у этого Поплавского. Тоже мне доктор наук. А что он открыл? А? Я спрашиваю, что открыл этот старый педик? Ни чер-та! Он теперь мне задницу будет лизать с утра до вечера! – Ливнев часто задышал, бешено сверкая глазами.
Старин глупо посмотрел на него.
– Что смотришь?! – закричал Ливнев – Думаешь, я карьерист? Да! Я карьерист, чёрт тебя подери! И я запарился быть невидимкой, пашущим на этого педика Поплавского. Я хочу признания. Я хочу славы, в конце концов!
Старин схватился за край ноутбука и попытался его вырвать, но Ливнев вдруг со всей силы ударил его ноутбуком в грудь и Старин повалился на спину, по-дурацки замахав руками. Он удивлённо огляделся, потом поднялся и уселся на полу, вытянув руки перед собой.
– Спокойней, спокойней приятель – сказал он сдавленно – Ты немного не понимаешь ситуации. Дело совсем не в Нобелевской. Дело в том, что эти штуки опасные! Понимаешь, по теории Миланковича, толщина льда постоянно меняется, а от этого и климат, и эти штуки – он попытался подобрать слова – Эти штуки, они не могут быть отсюда. Ведь если бы они были отсюда, на Земле давно был бы стабильный ледниковый период. Наверное, они пробили лёд и замёрзли в воде. Вернее, метеорит с ними пробил лёд. Может два миллиона лет назад, может четыреста тысяч лет, тогда толщина льда была минимальной.
– Чушь – рявкнул Ливнев.
– Не чушь. Я думаю, что если бы метеорит не упал в район Антарктики, а куда-нибудь на материк, было бы намного хуже. Нам надо валить отсюда. Хочешь, никому ничего не сообщай, но валить надо. За пару-тройку километров отсюда, а там уже решим, что делать дальше.
Они несколько минут молча смотрели друг на друга.
– Ладно – наконец согласился Ливнев – Давай грузиться в «бобрика».
Старин резко вскочил на ноги и стал собирать вещи. Ливнев принялся одной рукой рассовывать по карманам контейнеры с пробами, в другой крепко держа ноутбук. Старин с вещами открыл дверь, и выскочил наружу, но тут же вернулся обратно, захлопнув дверь.
– Чёрт, где там маски? Для меня это чересчур. Там уже под полтинник, не меньше.
Ливнев кивнул на серый рюкзак.
– По-моему там.
Старин бросил вещи на пол и стал рыться в рюкзаке. Наконец извлёк маску, натянул её на лицо, и, подобрав вещи, вышел. Вслед за ним поспешил Ливнев, прихватив две консервы сайры и бутылку с водой. Они побросали всё в вездеход, и залезли сами.
– А ты знаешь, при какой температуре замерзает дизельное топливо? – странно улыбнувшись, спросил Ливнев.
– Нет – буркнул Старин, заводя «бобра».
– Минус пятьдесят. А на градуснике сорок девять.
Вездеход заурчал и резко дернувшись, понёсся по сверкающему льду.
– Ничего. Сейчас отъедем подальше, и всё будет нормально – сказал Старин, сильно прищурившись глядя сквозь лобовое стекло.
– Ты что, боишься сбить белого медведя? – улыбаясь, спросил Ливнев.
– Да заткнись ты! – не выдержав, рявкнул Старин.
Ливнев замолчал и принялся разглядывать через правое окошко бесконечную гладь Арктического льда. «Бобр» летел вперёд, оставляя за собою белую полоску весело кружащейся снежной вьюги. Старин стиснул зубы. Его, как никогда ещё в его спокойной, терпеливой жизни, наполняла злоба, бешеная, неукротимая. Он глянул на мониторчик бортового компьютера. Температура снаружи минус пятьдесят пять.
– Чёрт! – выругался он, и испугался. А что если они не выберутся из этого кольца? А то, что это кольцо, Старин себе представлял. Как большой взрыв во Вселенной. Только разлетается не материя, а холод.
И в этот момент вездеход стал задыхаться, и дёргаться, как раненый зверь в агонии и, наконец, замер.
– Вот так умирают бобры – сказал всё ещё улыбающийся Ливнев, поворачивая голову.
