испытывал смешанные чувства. С одной стороны, новви мне нравились, поскольку не отличались от людей. Но мы были слишком разные, и если вследствие несогласия наших программ возникнет диссонанс, отклонение от ожидаемого, то мог возникнуть хаос.
– Ничего важнее плана сращивания программ наноидов с человеческой плотью никогда не было и не будет. Интересно, как это будет – почувствовать себя одновременно наноидом и человеком?
– А какую роль играю во всем этом я?
– Ты не должен обновляться, пока я не включу тебя вручную, – сказал Имокс.
– В данных обстоятельствах я бы позволил себе свободу принятия решения.
Я сидел. Беспокойно двигал ногами. Провел рукой по подбородку.
Имокс посмотрел на экран:
– У тебя есть вирус, которому необходимо проникнуть в нашу систему.
– Что можно сделать, чтобы обезвредить его?
– На сегодняшний день, к сожалению, немного. Это не поделка, нужно много времени и ума, чтобы обойти системы безопасности имплантов и создать такого вредителя.
Имокс задумчиво сжал губы. Потом, слегка пожав плечами, начал говорить.
– Сегодня утром мой двойник совершенно правильно интерпретировал один знак, – сказал он. – Если мы упростим систему и сделаем ее более быстрой, то автоматически получим большее количество необходимых кодов.
Имокс вытер блеск пота с лысины и облизнул пересохшие губы. Он смотрел на меня спокойным, пристальным взглядом. Я увидел в нем осуждение, намек на это был тонким. Я проигнорировал вспышку раздражения, которая возникла внутри.
– Ты подвергаешь меня риску, – сказала я ему.
– Амант, я знаю, что я делаю. Доверься мне.
Его глаза сузились. Вопрос доверия был между нами.
Терпение. Переждать, пересидеть. У всех имелись вопросы и сомнения.
Он мог полностью открыть и вывернуть мой разум наизнанку, если приложить достаточно сил. Лицо Имокса было неподвижным, его желтовато–коричневая кожа обрамляла линию губ и темные глаза.
Я на многое смотрел с точки зрения развития будущих взаимовыгодных отношений – люди и наноиды происходили из общих корней и могли во многом пригодиться друг другу. Создания из плоти не замечали, что все разумное представляет собой не более чем кодированное информационное воплощение эволюции.
Я понял, что люди оказывались бесполезными существами с имплантами вместо мозга.
Имокс кивком указал в направлении новви.
– Ты видел цвет сканирования. Сканерам неизвестно милосердие.
– Я не ищу его.
Он покачал головой. Он поднял руку, заставив меня замолчать. Я, взволнованный, смотрел на него, не зная, что сказать.
– Я не много смогу сделать.
– Я, как и все, способен ошибаться, – продолжает он своим звучным голосом. – И я взлетел так высоко не только благодаря своему таланту, но и благодаря своей безжалостной готовности жесточайшим образом пресекать любые разногласия в организации. Нонокс не выносит внутренних конфликтов.
Хмурясь, Имокс продолжал размышлять:
– Ты, говорил об отключении сознания?
– Провалах памяти, – ответил я.
Неужели никто ничего не понял? Мы – лишние.
– Ты так уверен в себе Имокс.
– У тебя глаза солдата, – сказал он тихо, призрак улыбки мелькнул на его лице, – внимательные.
Я отвернулся.
– Здесь не война.
– Ты ошибаешься, – ответил Имокс, – здесь всегда война. Если бы это было не так, ты бы не нуждался в ком-либо вроде меня.
– Ты больше, чем просто нанотехник.
Невысказанная мысль заставила его губы улыбнуться.
– Однажды, возможно, но не сейчас. Этот путь калечит нас.
Имокс быстро оглянулся на новви. Выражение его лица было естественным.
– Люди, не могут отличить машину, созданную по-настоящему развитой расой, от живого существа, – сказал он шепотом.
– Я думаю, наноиды стараются.
– Да, конечно.
Он развел руками
Я смотрел на рассеченных наноидов, которые лежали на столах, на массу нервных сетей, имплантов и проводящей жидкости. Я взглянул на суетящихся существ.
Новви начали упаковывать отобранные органы и части тел в отдельные контейнеры с индивидуальными системами жизнеобеспечения. Люди предпочитали покупать уже изъятые и расфасованные органы, нежели тела целиком.
Как и подавляющее большинство людей, я считал наноидов машинами, лишенными зачатков всяких чувств. Существа из плоти никак не могли простить наноидам того, что те решили освободиться от рабства.
Когда я смотрел на себя здесь, из того тебя, которым я был раньше. Я планировал намеренно сказать что-нибудь такое, что не совпадало бы с тем, что я произносил сейчас.
Имокс словно был у меня в голове, пролистывая мои мысли, как страницы в книге.
Я увидел вещи, которые никогда даже не осмеливался искать.
Я потряс головой. Может быть, я что-то не понял? Я не хотел, чтоб все вышло из-под контроля. Я только хотел изучить, понять. Разве поиск знаний делал меня предателем? Я почувствовал тошноту.
– Возникала постоянная необходимость строить себе новое тело, для поддержания темпа эволюционирования на необходимом уровне, – сказал Имокс. – Похоже, что каждый наноид всеми силами старался изжить в себе малейший намек на подобное человеческому понимание «я». Химия тела новви такова, что отторжение их органов происходило весьма редко. Несколько сотел их выращивалось и пускалось в работу ежемесячно. Мы много раз пытались разными путями напрямую перенести программное обеспечение наноидов в имплант новви. Если бы удалось развернуть спираль человеческого белка, то можно было бы создать человека с нашим программным обеспечением в генной памяти хоть сейчас.
Встав на ноги, я направился к двери. Имокс некоторое время молча смотрел мне вслед. Вдруг за моей спиной раздался негромкий голос:
– Вы уверены, что поступили правильно?
Имокс обернулся к своему помощнику:
– Керкан, заткнись.
Я затаил дыхание, боясь даже моргнуть. Кому-то суждено умереть меньше чем через минуту. Кто это будет?
Успокоиться я уже не мог. Меня охватило странное чувство – что-то подобное я уже видел в своей жизни.
Я слышал чей-то голос, но не прислушивался. Как бы мне хотелось, чтобы это был сон. Чтобы все быстрее закончилось.
Воспоминания были разрозненны и хаотичны, но затем они становились настолько яркими и, что отпечатывались в мозгу.
Система работала именно так? Мой мир снова рассыпался на кусочки. И именно этот факт не показался мне странным. А значит, никакой ошибки могло и не быть. Возможно, это часть плана.
Воспоминания об Анне всего лишь запускает код моих действий. Мне еще предстояло узнать, чьими воспоминаниями я был вынужден пользоваться, чтобы кто-то контролировал меня.
«Я умираю», – говорил я себе. Но я не умер. Это хуже, чем смерть. Гораздо хуже. С меня просто сдирали кожу, сдирали изнутри, и это было только началом.
А почему бы машинам и не быть такими, как люди? Они верят во что-то. Может быть, у них было чему поучиться.
Глава 17
Лицо ребенка проплыло перед мысленным взором. Это было то же лицо, которое промелькнуло перед мной недавно. Я узнал себя, пятилетнего. Черты были определенно мои. Лицо выглядело очень печальным.
Совпадало все. Волосы, чуть широко расставленные глаза. Если я поищу в импланте хранения и вытащу старые фотоальбомы, то обязательно найду пожелтевший снимок, на котором точно так же смотрю в камеру. Тогда, в пятилетнем возрасте.
Я встряхнул головой – лицо исчезло. Что означали эти галлюцинации?
Я помнил прошлое и продолжал вспоминать.
«Надо подумать о чем-то важном для меня» – мелькнула мысль.
«Успокойся», – проговорил я
