сам себе. «Успокойся. Вспомнишь, когда придет время». Следовало расслабиться.
«Ты должен научиться любить и прощать. Вот и все. Ты должен научиться лишь прощать потому, что твое чувство ненависти не ранит никого – только тебя самого». Зачем мне было необходимо чувство ненависти? Кого мне следовало ненавидеть?
Я все больше убеждался, что прошлое человека скорее всего вымышлено людьми. Не могло примитивное племя животных пройти путь от животного восприятия реальности до высот культуры, которая приписывается ему преданиями. Слишком многого ему недоставало. Развитие цивилизации было невозможно без технологий.
Люди убивали друг друга за еду или глоток чистой воды. Выдуманная цивилизация рухнула, многие расы исчезли. Теперь машины проводили эволюцию. Можно долго утешать себя несбыточными иллюзиями, витая в фантазиях. Это ничего не изменит. Мир машин жесток.
Мне хотелось убежать и спрятаться, содрать импланты и того, которым я стал, вновь спрятаться в свое человеческое существование. И пока я пытался это сделать, череп словно треснул и сознание выпало наружу и раскрылось.
Я попытался кричать, чтобы привлечь внимание, но голос не действовал. Я вдруг обрадовался, что это так. Я не знал, где я и кто и что может скрываться поблизости, и с каким намерением.
Я выполз из пропасти, и тьму сменил свет. Я неподвижно лежал на спине. Мое тело снова принадлежало мне. Я поискал Нечто и обнаружил в уголке своего мозга, куда оно в ужасе забилось. Невеселая ситуация для нас обоих, мысленно произнес я, беседуя одновременно с собой и этим существом.
Что-то необычное коснулось меня, я перестал быть самим собой, вернее, остался собой только наполовину, во второй же половине поселилось неведомое Нечто.
Я выкарабкивался из пропасти, а мозг продолжал с бездумным упорством бороться с тем странным существом. Бороться, осознавая, что борьба бесполезна, что это неведомое Нечто навсегда поселилось во мне и будет теперь неотъемлемой частью моего «я».
На минуту я прекратил карабкаться и попытался разобраться в себе. Я был одновременно слишком многим, и это сбивало с толку.
Думать было тяжело. Зрение на миг затуманилось, взгляд терял фокусировку. Может, все случившееся со мной, – это лишь игра моего воображения? Вспомнилась дезориентация сознания. Боли в спине, и долгий период физической беспомощности, воспринятый как сбой импланта контроля.
У меня была внешность человека, мои внутренние органы соответствовали человеческим. Мои органы были абсолютно такие же, как у людей, прошедших имплантирование.
«А что, если мои наноимпланты стали нестабильны? – подумал я. – Если коды программ распадаются, то нарушение независимого мышления может быть первым признаком»
И у наноида, и у человека при разрушении одного набора контрольных кодов, неизбежно разрушались и подконтрольные им системы. Я был не один такой, с отклонением от спецификаций. Мы все были здесь не более чем люди, совершенно обычные для нашего мира.
Однажды я оказался припертым к стене. Чтобы перейти на другую сторону, нужно иметь причину.
Внешне я выглядел как и все люди – высшие разумные существа. Две руки, две ноги, голова. Только внутренние структурные компоненты были другими.
Сохранив внешний вид человека, я таковым не был. Ни структура тканей, ни структура костей, мышц, органов, глаз, волос не напоминали стандартную человеческую.
Наступила болезненная минута понимания.
Можно было допустить, что машинная сущность имеет те же характеристики, что и системы жизни, основанные на ДНК, – развитие, самовоспроизведение, эволюционирование и так далее, но основана на другой технологии.
Все наноидные расы были похожи друг на друга – имели две ноги, две руки, одну голову и в некотором смысле одинаковые чувственные способы обмена информацией. Наноидные расы были похожи потому, что имели одного общего предка.
Человек, смотревший теперь на меня с экрана, оказался совершенно иным. Кожа была бледной – кремового оттенка, а лицо формой больше напоминало человеческое, правда, совершенно лишенное растительности, равно как и гладкий купол черепа. Привыкнув к полному отсутствию волос, мою внешность можно было бы даже назвать приятной.
Подобная генная мутация могла возникнуть лишь при стечении исключительных обстоятельств. Человек предпочитал избегать контактов с цивилизациями, достигшими определенного уровня развития. Машина, действующая иррационально и обладающая боевой мощью, была бы слишком опасна для своих. Генная структура одного человека могла отличаться от структуры остальных людей.
Неожиданно я почувствовал ненависть. Это чувство оказалось для меня совершенно новым. Мне были хорошо известны гнев, злоба, разочарование и даже ярость – с ними я познакомился еще во время обучения, – однако я даже представить себе не мог, что значит ненавидеть. Теперь я это чувствовал. Исходный код, похоже, многое знал о моем одиночестве.
Но я не мог двигаться, не мог видеть, слышать, говорить. Такого я еще не испытывал. Горло пересохло: наверное, я кричал, но не помнил об этом. Какое-то время мне казалось, что сейчас меня вырвет, сжав кулаки и закусив до боли губу, я затолкал тошноту назад.
Я ничего не видел. Пытался пошевелиться, но не чувствовал тела. В висках медленно гасла пульсирующая боль.
Кто я? Что я здесь делал?
Оказалось, что простого подражания было недостаточно.
Почему я находился здесь? Почему меня создали? Почему я не такой, как все
остальные люди? В чем было мое отличие?! Почему остальные этого отличия не
замечали?
Сильные пальцы схватили мою правую руку и прижали ее к постели. Что-то затягивалось у меня на лодыжках и на запястье. Я старался сбросить с себя эти оковы, в отчаянии колотя кулаком по воздуху. Темнота закрыла мне глаза, сжала горло. Я не мог ни дышать, ни видеть, ни слышать.
Что-то холодное и острое вонзилось мне в руку.
На мгновение я осознал, что чувствовал боль, после чего она охватила меня целиком.
Я услышал шорох разворачивающегося кабеля. Что-то щелкнуло, я ощутил мгновенное головокружение, и передо мной возникло изображение.
Я увидел фигуру, похожую на старинную человеческую мумию, обмотанную бинтами и электронными устройствами. Опухшее, покрытое синяками лицо окружали мониторы.
– Я опять могу видеть, – сказал я.
Это был я и смотрел на себя.
Комната у меня перед глазами покачнулась. И я услышал голос.
– Перед вами изображение с оптических имплантов,
Тонкий блестящий кабель, тянувшийся у меня из-под левой манжеты, был вставлен в гнездо в моей глазнице.
Жизненно важные органы были целы. В основном повреждены мягкие ткани.
Я осторожно обращался со своей нано-конечностью. Это была модель военного образца. Однако с рукой я до сих пор не совсем освоился.
Человеку не уцелеть без имплантов в мире машин. Машины организовывали охоту на людей со взломанными имплантами. Мой имплант контролировал меня. Но это происходило не всегда.
Может быть, всю мою память до этого мгновения стерли? Или, может, я мог действовать, но память по каким-то причинам включилась только с этого мгновения?
Если какое-нибудь из этих предположений верно, если память – вовсе не такой уж надежный показатель начала моего существования, значит, до начала воспоминаний я мог быть кем угодно. Я
