Снова пью воду. Вскоре первая бутылка пустеет. Засовываю ее в рюкзак и нахожу вторую, слышу голос отца: «Не пей залпом. В жару нужно пить по чуть-чуть». Даже сейчас, когда папы нет рядом, он все равно меня сопровождает, его правила и наставления глубоко застряли в памяти. Но здесь я сама решаю, сколько мне пить. Плеснув на ладонь, протираю лицо, лоб и шею. Кто выпускает в рейс автобусы с неисправной вентиляцией?
Влажного лица оказалось достаточно…
Слышу голос Роба.
«Самовольничаешь? Это добром не кончится. Я тебя предупреждал».
По коже забегали мурашки. Нет. Не мурашки – крупные злобные существа с острыми когтями. Их когти впиваются мне в руки и спину, норовя расцарапать и разорвать…
Я не приведу их к тебе. Не могу это сделать. Но я сама еду в Кингслей. Ты ведь хотел, чтобы я приехала?
«Я хотел, чтобы ты их привела, глупая сучка».
Краем футболки вытираю лицо. Выпроваживаю Роба.
Боже, во что я вляпалась?
Моя соседка уж расправилась с сэндвичами, но запах не исчез. Вдобавок она вскрыла пакет с луково-сырными чипсами и теперь уписывает их за обе щеки. Ее челюсти ритмично двигаются, перемалывая содержимое. Проглотив порцию, она тут же лезет за следующей.
Может, музыка заглушит голос Роба? Вытаскиваю мобильник, засовываю в уши пуговки наушников, листаю файлы фонотеки. Взгляд падает на мигающий конвертик на экране. Десять новых сообщений? Уже десять? Открываю. Читаю. Послания пришли от родителей и Милтона.
Родительские полны тревоги.
Где ты?
Ник, позвони домой.
Я не могу им ответить. Не хочу рисковать. Они не должны знать, куда я отправилась. Я знаю, что подвергаюсь опасности, но и они тоже. Возможно, я смогу спасти их от Роба.
Вдруг чувствую, что выпитая вода требует выхода. За какие-то полчаса я выхлестала больше литра, срочно нужно в туалет.
– Выпустите меня, – прошу я соседку.
Хватаю рюкзак и пытаюсь встать. Наклоняюсь, чтобы не удариться головой о багажные отсеки. Любительница чипсов смотрит на меня с нескрываемым раздражением, ей не хочется шевелиться.
– Простите, мне очень нужно в…
Наконец она, дыша луком, хватает пакет с недоеденными чипсами и освобождает проход. Я протискиваюсь и тороплюсь в заднюю часть автобуса, к туалету. Горит сигнал «занято». Я торчу в проходе, стараясь не приземлиться на чьи-нибудь колени. Жара сморила пассажиров. Остекленевшие глаза, руки, свешивающиеся с подлокотников кресел.
Дверь туалета открывается. Вышедший парень почему-то боится смотреть мне в глаза.
– Извините, – бормочет он, проходя мимо. – Там не… Там полно…
Вхожу. В ноздри ударяет резкая вонь. Горловина унитаза завалена туалетной бумагой, но даже она не замаскировала полностью внушительную кучу дерьма. Пулей выскакиваю из кабинки и захлопываю дверь.
Мне хочется спрыгнуть с автобуса. До Бристоля еще два с лишним часа, я не выдержу этой пытки. Плетусь к водительскому отсеку. Водитель настороженно поглядывает в зеркало, где я отражаюсь во всей красе.
– Пожалуйста, остановите автобус. Мне надо сойти, – лепечу я.
Он качает головой:
– Девочка, я из-за тебя уже один раз нарушил правила. Потерпи. Скоро будет стоянка.
– Вы не понимаете. Мне срочно нужно в туалет, я должна сойти. Автобусный туалет… загажен.
– Десять минут погоды не сделают.
– Меня тошнит.
Водитель мельком смотрит на меня.
– Воспользуйся мешком, он на задней стенке кресла.
– Мне нужен не мешок, а свежий воздух. Я хочу выйти.
На меня глазеют пассажиры, но мне не до них.
– Мы же на скоростном шоссе, красавица. – Пенсионер в майке наклоняется и слегка похлопывает меня по руке. – Ты же вроде воспитанная девочка. Сядь на место и не мешай водителю.
– Кажется, уже не маленькая. Потерпишь до стоянки, – фыркает другой пассажир. – И правда, садись, нечего глаза мозолить.
Я вышибла пассажиров из дремы, и теперь они хором отчитывают меня за нарушение правил.
– Мало того что в автобусе жарко, а тут еще ты со своими капризами.
– Сядь, не маячь перед глазами!
Их не переспорить. Снова тащусь на свое место и жду, пока любительница луково-сырных чипсов сгребет в кучу пожитки и пропустит меня. Сажусь, отворачиваюсь к окну и пытаюсь отвлечься на проносящиеся пейзажи. Если лишний раз не шевелиться, быть может, выпитая вода и дотерпит до стоянки.
Я не вижу мелькающих полей и ферм. Не вижу даже собственного отражения. Перед глазами встает кошмарная вереница картинок… Лицо Кристи, когда она поперхнулась водой. Кровавый узор на воде, окружающий тело Гарри. Безжизненные глаза Мисти и темное пятно вокруг ее головы. И парень на дне бассейна; его бледная кожа, испещренная шрамами.
Закрываю глаза и пытаюсь вообразить себя в другом месте. Где угодно, только не в этой металлической парилке на колесах. И снова вижу бассейн. Ровный прямоугольник бирюзовой воды. Еще недавно он был моим любимым местом. Там я чувствовала себя счастливой. Теперь воду спустили, бирюзовые плитки высохли. За короткий срок столько изменений, разрушений, трагедий.
Что-то впивается мне в ляжку. Лезу в карман шорт и вытаскиваю медальон. Вспоминаю, что Милтон советовал мне открыть странную находку, поскольку внутри может оказаться ключ к тайне Роба…
Странно, что медальон и сейчас холодный. Кручу его в потных пальцах, пытаюсь вскрыть ногтем. Ноготь ломается под корень. Я поцарапала палец, на нем тут же заблестела капелька крови. Ножа я не захватила. Единственный инструмент, попавшийся мне на глаза, – бегунок рюкзачной молнии. Вставляю его пластинку между створками и слегка качаю взад-вперед, пытаясь их раздвинуть. Насытившаяся соседка искоса поглядывает на меня, затем возвращается к кроссворду-судоку.
Пластинка бегунка уже погнулась. Только бы ее не сломать. Попробую еще раз. Не получится – оставлю эту затею. Налегаю на пластинку… К моему удивлению, створки медальона раскрываются, как переплет миниатюрной книжки. Внутри – две фотографии. Два лица, смотрящие на меня. Одно я видела раньше. Парень в школьной форме насмешливо глядит в объектив. Роб.
На втором снимке – девочка. Снимок делался с близкого расстояния. Девочка слегка кривит губы. Вижу кусочек серебряной цепочки на ее шее и часть голого плеча. Мама.
Мама и Роб.
Почему-то Роб, а не мой отец.
«Ты смотришь на нас и не веришь, что когда-то мы могли сильно любить друг друга».
Так кого же она любила? Которого из братьев?
Изучаю фотографии, пока они не впечатываются в мою память. Мама и Роб. Роб и мама. Слишком много тайн. И слишком много вранья…
– Подъезжаем к стоянке. Если еще не расхотела дышать, вылезай.
Меня трясут за плечо. Распахиваю глаза. Должно быть, я заснула. Автобус вползает на стоянку, где по диагонали стоят еще несколько автобусов. Обнаруживаю, что у меня открыт рот. Пока я дремала, слюна натекла на подбородок. Вытираю ее, и мне на колени падает раскрытый медальон. Опять два лица: мама и Роб. Защелкиваю створки и прячу медальон в карман.
Во рту – отвратительный металлический привкус. Пытаюсь сглотнуть, но слюны нет. Наверное, вся вытекла. В горле жутко пересохло. Тянусь в бутылке с водой. Она пуста и катается у меня под ногами.
– Так будешь выходить? – спрашивает любительница острых и пряных чипсов. – Помнится, ты шумела по поводу остановки. Иди же, дыши.
Она кивает на вереницу пассажиров, бредущих по проходу к передней двери. Я еще ненадолго задерживаюсь в кресле, наслаждаясь освободившимся пространством, потом встаю и присоединяюсь к выходящим. Из автобуса вылезаю последней.
Бегу в павильон станции обслуживания, здесь работает кондиционер. Я словно попала в другой мир, где благословенная прохлада и чистота. Заскакиваю в туалет, затем иду к киоску. Надо пополнить запас воды и купить мятных леденцов, чтобы во рту не сохло.
Замечаю стеллаж с газетами и журналами, впиваюсь взглядом в крупный заголовок: «ЛЕГИОНЕЛЛА ВЫВЕЛА ИЗ СТРОЯ КОМАНДУ ПЛОВЧИХ». Беру газету, читаю.
Как вы уже знаете, недавно несколько девушек-пловчих из команды юниоров одновременно почувствовали себя плохо и оказались на больничной койке. Налицо все симптомы так называемой болезни легионеров. Муниципальные власти распорядились о неотложной проверке состояния плавательного бассейна «Нэрроубридж», в котором тренировались девушки. На время расследования бассейн закрыт. В качестве дополнительной меры в нем будет проведена комплексная уборка и дезинфекция плавательного зала и всех помещений. Согласно заявлению администрации бассейна, сделанному ранее: «Здоровье и безопасность наших посетителей для нас важнее всего».
По словам представителя клинической больницы Южного Бирмингема, у них в настоящее время находятся семеро заболевших девушек, двое помещены в палату интенсивной терапии. Сегодня вечером мы ожидаем новых сообщений о состоянии здоровья юных пловчих.
