Ах вот оно как. Буря. Вот уж сюрприз так сюрприз. Он Познал эту бурю на океанском просторе и удостоверился в том, что она ни в коем случае не приблизится к берегам подвластных ему земель. Он даже заверил начальство своих западных портов, что этой бури страшиться не надо. Тем удивительней было узнать, что она все-таки подошла к самому берегу. И тем неприятней. Но когда методом Познания обращаешься к метеоусловиям, всегда возможны такие накладки, об этом знает любой колдун. Раскладываешь пасьянс, он сходится, а затем природа смахивает карты со стола. Погоду можно изменить, вызвать, предупредить, но ее невозможно контролировать... на все сто процентов невозможно.
- Судно Москована пришло в Вольный Берег с опозданием на два дня, пояснил капитан. - Он просит прощения за то, что не доставил пассажиров. Судя по всему, они сошли на берег в Адской Забаве.
- Понятно.
Принц быстро припомнил свои последние контакты с Джеральдом Таррантом и подумал о том, стоит ли по-прежнему доверять этому человеку. Хотя нет, прямых доказательств измены не было. Путешественники странствуют по его стране в составе группы из четырех человек, и у каждого из них свои цели и своя воля в осуществлении этих целей. Так что ничего удивительного, если, столкнувшись с такой бурей, они решили переиграть свои планы и высадились на берег, чтобы продолжить путь сушей. И если бы Джеральд Таррант вздумал противиться, он только навлек бы на себя лишние подозрения. Нет. Пусть уж все идет как идет.
- Не прикажете направить кого-нибудь в Адскую Забаву? - спросил капитан.
Принц резко покачал головой:
- Пока твои доберутся, их там уже не окажется. К чему зря стараться?
Течение Фэа работает сейчас на них, напомнил он себе. У него хватало опыта понимать, что это означает. Каждый сделанный им ход в то же мгновение отразится в потоках Фэа - и потоки устремятся на север. Такой след можно Затемнить, но не полностью. Если путешественники знают, что им нужно искать, - а он подозревал, что дело обстоит именно так, они сумеют Познать каждый сделанный им шаг.
- Нет, - обратился он к капитану. - Пусть проявят инициативу. А когда решат, чем же им следует заняться... вот тогда мы за них и возьмемся.
"Времени хватит, - подумал он при этом. - Потому что Джеральд Таррант оповестит меня заблаговременно".
Это была приятная мысль.
9
С наступлением тьмы они вышли на юг, по направлению к самой тонкой перемычке Избытия. Скоро на смену сырым лесам, окружающим Адскую Забаву, пришла голая каменистая равнина, настолько промозглая и враждебная, что привиться здесь сумел лишь редкий кустарник. Зверьки, снующие под ногами, вид имели тщедушный и жалкий, они не представляли собой никакой опасности ни для людей, ни для их припасов. Пройдя, сколько удалось, группа остановилась на дневной привал; холодный ветер, постоянно дувший с запада, напоминал о том, что, хотя здешние места и нельзя было назвать гористыми, дело происходит на достаточной высоте над уровнем моря и, соответственно, на погодные поблажки, связанные с наступающей весной, здесь рассчитывать не приходится.
"Почище, чем в стране ракхов", - подумал Дэмьен. Он вспомнил то путешествие во льдах и нечестивое пламя, которое поджидало их в конце пути. Дай Бог, чтобы в конце этой дороги их не ожидал столь же "радушный" прием.
Точно на закате они взвалили на плечи поклажу и теперь дожидались лишь Тарранта, чтобы всем вместе выступить в долгий путь на юг. Дорога была трудной - во всяком случае, труднее всего, с чем Дэмьену доводилось сталкиваться ранее. Он пребывал в постоянном напряжении - и из-за того, что приходилось приглядывать за Йенсени, и из-за того, что его тревожил Таррант (не говоря уж о том, что Таррант мог в любую минуту взорваться гневом по поводу обузы в лице девочки). Да и впрямь присутствие девочки и трудность самого перехода, накладываюсь друг на друга, лишь усугубляли положение. Йенсени с трудом поспевала за взрослыми. Да и терпения у нее было, конечно, поменьше, чем у них. Она просто не понимала, что приходится идти дальше и дальше, игнорируя собственную усталость, пока не найдешь удобное место для привала. И все же она старалась изо всех сил и безропотно переносила лишения, даже когда выяснилось, что ее ноги стерты в кровь на каменистой дороге. И если бы не обостренное восприятие Тарранта, особенно ко всему, связанному с человеческой кровью, они бы и не узнали, что за беда с ней стряслась.
И Дэмьен запомнил это. Запомнил, как держал в руках ее крошечные ступни, горячие, распухшие и окровавленные. Запомнил, как подумал о том, что следует Исцелить ее, невзирая на связанный с этим риск, иначе она просто не сможет идти дальше, запомнил, как ждал неизбежных возражений со стороны Тарранта. Но когда он поглядел на Охотника, тот просто кивнул, а его нахмуренное чело свидетельствовало о том, что сам Таррант уже предпринимает Творение. Так что на долю Тарранта выпало Затемнение, а на долю Дэмьена - Исцеление. Оставалось надеяться на то, что Принц ничего не заметит. Не сумеет по предпринятым ими Действиям определить, где они находятся, куда направляются и - что хуже всего - какую слабость испытывают.
Но ни воины Принца, ни колдовство не мешали их продвижению по здешним местам, а это означало, что - даже если Неумирающий узнал об их прибытии Принц по-прежнему не знает, где они находятся. И слава Богу. Или, если уж быть честным перед самим собой, слава Тарранту. Без его постоянных Затемнений воины Принца (Дэмьен не сомневался в этом) уже давно бы дышали путникам в спину. Оставалось надеяться на то, что могущество колдуна не иссякнет и что сейсмические волнения, время от времени препятствующие его Творениям, окажутся для Принца не меньшей помехой, чем для самого Тарранта.
День переходил в ночь, ночь - в день. На смену каменистой пустыне пришли редкие холмы, а вслед за ними потянулись сырые и зябкие леса. Листва так густо сплелась над головой, что сквозь нее не просачивался даже лунный свет, так что им пришлось пробираться в почти полной тьме, выстроившись в цепочку по одному и светя перед и над собой фонарями, почти точно так же, как в землях Терата. Только, в отличие от туманной долины, здесь у них не было лошадей. Распластавшись на промерзшей земле после одного особенно мучительного перехода, Дэмьен подумал, что никогда еще не тосковал по лошадям так сильно, как сейчас. И никогда еще ему не приходило в голову завидовать скакунам.
И вот они подошли к нему, увидели его, ощутили его мощь.
Избытие.
Оно было огромным. Оно было безжизненным. Оно было непроглядно темным. Страна столь же черная, как ночь, в которой они подошли к Избытию, практически невидимая с места, на котором они стояли. Дол перетекал в горы, горы перетекали в ночное небо, и даже слабый свет полумесяца Примы не проникал в эту толщу. В такой тьме невозможно было различить хоть какие-нибудь детали раскинувшегося перед ними пейзажа или оценить таящиеся там опасности. Вот оно, Избытие, черное и запретное, - а больше они не знали о нем ровным счетом ничего.
