Ольгерд зашел, щурясь, хотя свет был неяркий. Чувство вины почему-то не испарялось. Отец прикрыл за собой дверь. Он был в джинсах и домашней рубашке в клетку и не спал, видимо, давно, постель, во всяком случае, была не разобрана. Рекс сидел под столом и обиженно поглядывал на Ольгерда желтым глазом.
— Где вы были?
— На озере.
— Ну, знаешь…
— Па, я не обязан перед тобой отчитываться.
— Хорошо, — неожиданно сказал отец, — тогда я перед тобой отчитаюсь, — он присел на край кровати и устало уперся локтями в колени, его руки жестко вцепились одна в другую, — так вот: я с минуты на минуту жду визита этого Конса. Это может случиться через месяц, а может — прямо сейчас. Я даже не ложился, что толку… Так вот, когда он придет за ней, рядом должен быть я. Я, а не ты. Неужели не понятно?
— Па, ты тоже не всесильный.
— Разумеется. Я не знаю, что от меня останется после его визита, может быть, мокрое место. Считай, что на меня выпал жребий, мне не повезло. Мне, а не тебе. У меня есть шанс с ним договориться, да и сил у меня побольше. А если это будешь ты, да еще со своей любовью… От вас обоих ничего не останется. Подумай хоть о ней, если у самого нет инстинкта самосохранения.
— Ты меня ставишь в идиотское положение.
— Ты меня тоже. Я тебя предупреждал, чтобы ты выбросил ее из головы. Не слушаешь. Тебе плевать, кто она, с кем она была, зачем она здесь, что о тебе думает на самом деле… Это твое право. Но так подставляться я тебе не позволю, понятно? Я еще твой отец.
— Интересно, каким образом?
— Для начала я ей просто запрещу удаляться от меня дальше десяти метров. Надо будет — будет спать в моей комнате.
— В твоей постели? — усмехнулся Ольгерд.
— Лишь бы не в твоей, — жестко ответил Ричард.
Выслушивать такие вещи было невыносимо.
— Па, это моя женщина, неужели ты этого еще не понял?
— Речь совсем не об этом.
— Да? А мне почему-то кажется, что об этом.
— Я тебе не соперник, неужели ты этого еще не понял?
— Не зарекайся. Когда-то ты и Алину терпеть не мог.
— Слава богу! — отец посмотрел на него насмешливо, — высказал! Пять лет молчал, наконец решился!
— Да, решился. И еще скажу по такому поводу. Я прекрасно знаю, что через мои чувства ты не раздумывая переступишь. Ты это умеешь. Поэтому хочу предупредить: лучше не мешай нам. Эта женщина для меня. Я это знаю. А кое-что я знаю лучше тебя.
Ольгерд сказал это и как будто разрядился. Ему стало легче. А отец все смотрел на него и ничего не отвечал. И, когда у Ольгерда уже появилось недоумение, он вдруг сказал:
— Что-то я проголодался. Не пойти ли нам на кухню?
У Ингерды сгорел пирог, но она не расстроилась. Включила вытяжку и позвала Мотю.
— Пеки сам. Я полное ничтожество!
К шести часам вернулся с работы отец. Зела шла за ним. Последние несколько дней он все время брал ее с собой и делал вид, что его это утомляет. На самом деле общество такой прелестной женщины утомить не могло, Ингерда такого даже представить не могла. Правда, круги под глазами у него были настоящие.
— У нас что, пожар?
— Нет, па. Неудачный эксперимент на кухне.
— Неужели Ол решил заняться готовкой?
— Ол? Он с утра куда-то смылся. Это мое достижение.
— Ты прелесть.
Отец поцеловал ее в висок и поднялся к себе.
— Сегодня был сеанс дальней связи в Гунтриваалем, — отчиталась Зела, — он не такой нудный как Кеттервааль, но слишком непонятливый. Хочет встретиться с Ричардом лично и говорить с глазу на глаз. Такой зеленый, а волосы почему-то оранжевые.
— Ты скоро станешь секретаршей, — засмеялась Ингерда.
— В Институте интересно. Столько инопланетян, некоторые такие забавные…
— А некоторые очень даже хорошенькие, — Ингерда посмотрела на Зелу и поцеловала ее в щеку, — так бы и съела тебя! Послушай, зачем тебе такие длинные волосы?
— Как это?
— Они же тебе только мешают. У нас волосы до колен не носят. Хочешь, я тебе отрежу под лопатками, будет роскошная прическа! И мыть легче, и купаться. А хочешь, как у меня, до плеч?
— Нет, — смутилась Зела, — лучше под лопатками.
— Идем!
— Разве мы не улетаем к Алине?
— Мы успеем. Это быстро. Знаешь, какая я шустрая?
— А у тебя не выйдет со мной, как с пирогом?
В своей комнате Ингерда посадила гостью на табуретку перед зеркалом и достала из трюмо ножницы.
— Не жалко? — спросила она напоследок.
— Нет, — равнодушно сказала Зела.
Обрезки волос Мотя засосал в утилизатор. Оставшиеся волосы облегченно распушились. Ингерда осталась довольна своей работой.
— Потрясающе, — сказала она, — Ричард рухнет.
— Ты славная девочка… — вздохнула Зела и взглядом из зеркала добавила, — только не понимаешь ничего.
На самом деле Ингерда понимала больше, чем нужно. История была самая банальная. Зела любила Ричарда, черт его знает за что, но у нее на лице это было написано. Ричард же просто не хотел с ней связываться. Она это прекрасно понимала и даже выдумала какого-то Конса, которого никто не видел, чтобы только оставаться рядом с ним. Этот прием был чисто женский и надежный, назывался «защити меня», но пока не сработал.
Ингерда видела, что Зела сохнет от любви, и хотела ей помочь, тем более что самоуверенной Алине полезно было бы получить контрастный душ.
— Я дам тебе самое красивое вечернее платье. Сейчас приняты декольте и вырезы до пояса, и вообще как можно больше открытого тела. Являться на вечерний прием закупоренной как бутылка — это признак дурного тона. А твое тело вообще грех закупоривать.
— Мне нельзя быть слишком красивой, — сказала Зела.
— Это еще почему?
— Во-первых, день рождения не у меня.
— Только за Алину не переживай, она всегда царица бала!
— А во-вторых, я бы не хотела никого дразнить. Я знаю, что мое тело красиво, меня такой сделали. Из-за этого тела было достаточно конфликтов там. Я не хочу вносить раздор и здесь.
Это говорила очень усталая женщина. Уставшая от чужой любви, от чужой похоти, от чудовищных торгов за себя и от своей зависимости. Пожалуй, ей действительно приятнее было быть серой мышкой, чтоб хотя бы отдохнуть от подобного внимания к своей особе.
