Корути Чехотер происходил из семьи среднего достатка, и у него самого не было никаких связей и других возможностей пробиваться в жизни кроме своей головы. Корути знал, что капитан принадлежит к числу «баловней судьбы», что его отец — генерал-консул и что этому парню, который совсем не намного старше его самого, жизнь готовит гораздо лучший «кусок пирога», чем ему, Чехотеру, как бы честно он не работал после того, как отслужит в армии. Но в своё время капитан Договар понравился Чехотеру да и многим солдатам тем, что с подчинёнными, несмотря ни на что, держался очень свободно, не придирался по пустякам, не драл горло, почём зря, а именно это лучше всего может оценить замордованный солдат срочной службы. Поэтому как медик по образованию, Чехотер готов был поухаживать за искалеченным капитаном, чтобы по возможности скрасить его бедственное положение. Особенно, когда увидел, что майор Малваун даже как-то злорадствует травме капитана.
Солнце стояло уже высоко, становилось жарко. Чехотер оглянулся. Овево сидел в тени большого скального обломка, громоздившегося в нескольких метрах от воды, и смотрел в даль океана.
Чехотер подошёл и заглянул под тент. Капитан и Бронит лежали оба с закрытыми глазами. «Спят», — подумал Чехотер. Он направился к скале, у которой сидел Овево, и, сбросив с плеча автомат, сел рядом на песок, прислонившись спиной к прохладному в тени камню. Овево повернул голову и посмотрел на него.
— Спят? — спросил он.
— Спят, — ответил Чехотер, — лучше их не тревожить.
— Да уж, — кивнул Овево, — для них теперь самое хорошее забыться сном и, может быть, лучше и вообще не просыпаться.
— Знаешь, — сказал Чехотер после нескольких секунд раздумья, — я хочу, что бы ты несмотря ни на что, понял, что капитан — отличный парень, не то, что наш майор…
— Да что я, не вижу! Ваш майор! — Овево хлопнул себя по колену и сплюнул. — Вот ведь несправедливость! И почему не этот старый кретин свернул себе шею?
Чехотер грустно усмехнулся:
— Да уж!… Слушай, а как ты думаешь, то, что говорил этот ваш Формаун, как, по-твоему, правда? Ну, про эти дневники Джилауна и прочее?
— Полагаю, что да, — кивнул Овево.
— Если так, то, значит, для нашего мира мы погибли? Помнишь, он говорил, про точные координаты, которые надо засечь, чтобы вернуться?
— Чёрт его знает, я не математик и не физик, но если исходить из того, что писал в дневнике Джилаун — я имею в виду как раз координаты в пространстве, вот если исходить из этого, то похоже, что вероятности взять и вернуться практически никакой.
Чехотер молча покивал.
— Да… — сказал он, наконец. — А что ты думаешь по поводу исчезновения яхты, ну и радиации заодно?
Овево пожал плечами:
— Ты меня так спрашиваешь, как будто я знаю! Вообще, это в голове не укладывается, тут всё не так просто — море, лес, горы, птички. Тут что-то кроется, недаром Джилауна убрали, недаром сюда не сунулась даже наша армия.
— Но что тут может быть такое?
Овево засмеялся:
— Странный ты, честное слово, ну откуда же я могу знать!
— Да, конечно, — Чехотер тоже усмехнулся.
Они помолчали. Из-за скал, там, где в океан впадала река, вышло небольшое стадо грациозных животных на длинных, стройных ногах. Головы животных венчали ветвистые рога. Один, самый крупный, видимо, вожак, шествовал впереди и, выйдя на открытое пространство, замер, оглядываясь. Всё стадо тоже остановилось, постояло, а затем животные вслед за вожаком вброд перешли речку и скрылись среди скал и деревьев на другом берегу.
— Интересно, — сказал Чехотер, — видели они нас или нет?
— Пожалуй нет, — ответил Овево.
— Нужно было бы проверить, — задумчиво продолжал Чехотер, — испугаются ли они нас…
— То есть, боятся ли они людей вообще? Это ещё, наверно, можно будет проверить, — сказал Овево.
Чехотер кивнул.
— Между прочим, — Овево повернулся к Чехотеру и тронул его за локоть, — мы ведь фактически незнакомы. Теперь-то уж стоит, наконец, познакомиться.
Чехотер усмехнулся и посмотрел на нарушителя границы:
— Да, наверное, теперь больше стрелять друг в друга не будем. Овево засмеялся:
— Пожалуй, — Он протянул руку. — Моя Фамилия Конмаун, а зовут Овево. Ты уже имел возможность слышать: Наконт называл меня по имени.
— Корути, а фамилию ты тоже уже слышал — Чехотер.
Они обменялись рукопожатиями.
— Странно всё-таки, — сказал Чехотер, — бывает же так…
— Что странно? — удивился Овево.
— Да ну вот это, — Чехотер сделал неопределённы жест. — Ещё недавно мы готовы были перебить друг друга, а теперь сидим, разговариваем как ни в чём не бывало…
Овево пожал плечами:
— Но ведь ты, Корути, лично мне или кому-то из нас не враг, так же как и мы тебе. Враги мы постольку, поскольку на тебе надета форма, и ты являешься, точнее, скорее всего, являлся исполнителем воли правящей верхушки, частью, так сказать, машины для подавления недовольства… Так вот и получается, что мы два простых человека, которым в жизни хочется в сущности одного и того же, берём друг друга на мушку, а кое-кому это очень даже выгодно.
— Агитируешь! — усмехнулся Корути.
— И не думаю, — возмутился Овево. — Ты сам хоть разок пораскинь мозгами, какой хитрый у нас Силонте порядок.
— Да понимаю я, — кивнул Чехотер, — думаешь, нет? Только что сделаешь, если тебе приказывают стрелять? Отказаться — значит попасть туда же, куда майор обещает отправить вас. Да и того же майора взять, к примеру: если он не выполнит приказ, особенно по задержанию политических беглецов, то тоже загремит в рудники, а у всех ведь семьи, дети. Один откажется, но всё равно другие найдутся, которые согласятся.
— Вот-вот, все так и рассуждают! Естественно, всем нужно выступать вместе.
— Не знаю, правда, можно ли этого добиться? Люди многое понимают по-разному. Поэтому вряд ли можно объединить всех.
— Ну вот для этого и приходится заниматься тем, чем занимались мы: вести тайною работу, для того, чтобы народ лучше мог разобраться в положении дел, хотя в наших условия это очень тяжело. Ведь политическое недовольство беспощадно карается, а официально власти заявляют, что никакой оппозиции, ни тайной, ни явной, нашим Народным Императорам вообще нет. Вот ты, например, что ты знаешь о тайных группах?
— Ну-у, практически ничего, — покачал головой Чехотер. — Слухи разные, как о бандитах и предателях.
— Верно, — вздохнул Овево, — народ в массе мало что знает, потому, что как только о какой-то группе становится известно подробное лицам, не входящим в неё, она уничтожается Имперской Службой Безопасности: везде полно доносчиков, на которых денег не жалеют.
