Если бы Гону публично дали пощечину, он обиделся бы меньше.
— Это не научный разговор! — гневно закричал он.
— Не я его начал, — невозмутимо ответил Чадаз, не усиливая голоса.
Слова Чадаза, сказанные спокойным тихим голосом, производили на аудиторию более сильное впечатление, чем гневные возгласы вспыльчивого Гона.
Один за другим выступали сторонники этой и других гипотез.
— Мы получим представление о неизвестной цивилизации, познакомимся с совершенно новой культурой, позаимствуем у мыслящих существ другой планеты массу новых знаний, — говорили сторонники Чадаза. — Это гораздо ценнее, чем открытие одной новой реакции.
— Но наличие цивилизации, более того, наличие самой планеты возле Б-62/1602 вовсе не доказано!
— А радиосигналы? Последние исследования доказывают, что они имеют закономерный характер.
— Почему же вы до сих пор их не расшифровали?
— Мешают естественные трудности. Однако сигналы рано или поздно будут расшифрованы.
Чем дальше спорили ученые, тем все больше и больше чаша весов склонялась в пользу группы Чадаза. Гон сидел бледный, нервно кусая губы. Он уже боялся, что ему действительно не выделят на Щехсе ячеек памяти. Но спор кончился не так трагично. После голосования оказалось, что группе Гона выделено 3/7 емкости памяти Щехса, а группе Чадаза — 4/7. Победило любопытство к новой жизни.
Так разрешился спор двадцать пять лет назад. Гон считал себя оскорбленным. Возможно, именно после этого голосования он и решил приступить к экспериментальному изучению головных частей комет.
Через пять лет, когда Щехс еще был виден с Лтеци тусклой звездочкой, Гон погиб вместе со всеми членами своей экспедиции. Его ракету, которая залетела внутрь головной части кометы, затерло огромными каменными глыбами.
На Лтеце возле Центрального Зала ему был поставлен памятник…
Как только Щехс начал свои передачи, все бывшие члены комиссии съехались из разных уголков планеты в Центральный Зал.
Чадаз, уже совсем старый, зашел в зал с большой свитой ассистентов и учеников. Картины давно минувших событий отчетливо всплыли в его памяти, как только он сел к столу совещания. Здесь сидели все те, кто провожал Щехса в дорогу два с половиной десятилетия назад. По традиции все сели на свои места. Чадаз обвел зал глазами. Пустовало место Гона. Двадцать пять лет — большой срок, а смерть неумолима. Не было прежнего председателя. На его месте сидел новый молодой ученый. Щемящая боль вдруг охватил Чадаза. Он почувствовал совсем ясно, физически, материально, как стремительно уходит жизнь, как мало ему осталось, как много он еще не сделал…
Слова председателя, который вспоминал заслуги его группы, которая настояла двадцать пять лет назад на исследовании невидимой планеты, почему-то раздражали его.
— Теперь всем понятно, что группе Гона напрасно было отведено 3/7 памяти Щехса, их надо было передать группе Чадаза. Сейчас из-за этой ошибки мы можем получить меньше данных о новой планете. Щехс получился у нас не очень умным…
Всегда спокойный Чадаз взорвался. Никто из присутствующих никогда не видел его таким.
— Стойте! — крикнул он дрожащим голосом. — Когда открытие сделано, легко ругать оппонентов. Теперь все на нашей стороне. Но с таким же успехом, прав мог оказаться и Гон. Я предлагаю приступить к работе!
Далее совещание вел фактически не председатель, а Чадаз. Он распределил обязанности между всеми собравшимися, напомнил всем программу, заложенную в 4/7 ячеек памяти Щехса, и попросил всеобщего внимания.
Именно тогда Щехс вышел на круговую околоземную орбиту и начал свои телепередачи.
Перед глазами лтецан на панорамном экране появилась огромная голубая планета, освещенная ярким оранжевым светом. Поверхность планеты закрывали белые облака. Кое-где в их просветах виднелась бесконечная водная поверхность. Изредка мерцали очертания материков. Лтецане видели Землю так, будто сами находились внутри Щехса.
Вдруг в зале раздались неизвестные мелодичные звуки, словно радостный весенний ручей, искрящийся весельем, неожиданно ворвался сюда. Это Щехс поймал передачу одной из земных радиостанций и ретранслировал ее своим узким лучом на Лтец. Песня прорвалась сквозь космос, почти не засоренная помехами, и лтецане впервые услышали незнакомый нежный голос живого существа с чужой планеты. Пела женщина. Чадаз слушал как заколдованный. Щехс опускался все ниже и ниже к планете, голос звучал все чище и сильнее, словно голос сирены, манит к себе усталого путника. Голос загадочный и волнующий, казалось, рассказывал о главной тайне жизни…
Опомнившись, Чадаз попросил включить электронные переводчики. Почти мгновенно в зале зазвучал перевод. Голос пел о молодости, о весне, о любви и бессмертии.
— Так нас не встречала еще ни одна планета! — тихо прошептал Чадаз. — Странно, у меня какое-то неприятное предчувствие…
Все, кто сидел рядом с ним и слышал его слова, удивленно переглянулись между собой. И только один из его давних приятелей наклонился ближе и понимающе прошептал:
— Если бы мы слышали этот голос раньше, то, очевидно, составили бы другую программу для Щехса. Да?
Чадаз утвердительно кивнул головой и с благодарностью незаметно пожал ему руку. Следовательно, опасения возникли не только у него одного.
— Сейчас уже ничего нельзя изменить.
Тем временем Щехс, сделав несколько оборотов вокруг Земли, начал спускаться. Все, кто сидел в Зале, увидели, как на них стремительно несется поверхность чужой планеты. Оболочка Щехса накалилась. От нее полетели огненные искры. Робот включил тормозные двигатели. Это спасло корабль от гибели. На экране промелькнули верхушки каких то высоких зеленых растений, затем послышался глухой удар. Щехс повалился набок — отказала одна из опор. Вокруг пылало пламя. Тормозные двигатели и раскаленная оболочка вызвали пожар.
Чадаз впился руками в подлокотники кресла.
— Начали с пожара. Плохо! — шептал он, ни к кому не обращаясь. Они нас встретили песней…
Он успокоился, когда Щехс струями жидкого азота быстро потушил пламя. Это было предусмотрено программой.
Кто из космонавтов, пролетев несколько десятков лет в космосе и проведя высадку на чужую планету, не почувствовал бы себя утомленным. Сказалось бы нервное напряжение прошлых лет. Но Щехс был всего лишь роботом. Ему не нужен был отдых. Когда его центральная система получила сведения об исправности всех элементов, он начал действовать по программе, заложенной в его памяти.
— Делаю анализ химического состава почвы и растений, — раздался в Зале его четкий металлический голос.
