что он сейчас придумал, хватало, кроме одного – не находил место для Шеньки в этой придумке, и сильно расстраивало Олежку Не мог же он сказать своему единственному другу: иди-ка, мол, Шенька домой, а мы тут без тебя… разберёмся с хохобами. Нет, до такого предательства он не мог опуститься.
– Та-ак… – сказал Олежка, не зная ещё, что предпринять. – Они ещё узнают, кто из нас взрослый, а кто маленький. Мы их, Шенька, перехитрим, а?
Шенорог выслушал мальчика. Потом выгнул спину так: вверх поднялся самый большой ногорог, а голова и хвост упёрлись в землю, и заскрипел многоцелевыми конечностями. Он не понял высказываний Олежки.
– Ладно, Шенька, поймёшь… Сделаем так… Ты сядешь на Двадцать Третьего один… Знаю, что не любишь без меня. Но вы сейчас опять перейдёте речку и отвлечёте хохобов. Они бросятся на вас, а я в это время проберусь в лес в другом месте. Как?.. Ну и что? Думаю, они все бросятся за вами, а меня никто не заметит. Понятно?
Шенька отозвался не очень уверенно.
– Ну, ну, Шенька!…Жаль только, скоро спутник уйдёт за горизонт, а Двадцать Третий, сам знаешь, прямого канала не любит. Он от него совсем бестолковым становится, так как с Мозгом не связан…. Двадцать Третий, ты слышишь? Связь по прямому каналу!
– Слышу, – покорно отозвался биоробот. – Связь по прямому каналу.
– Вот… Потом приходите мне на помощь. Ладно, Шенька? – говорил Олежка, усаживая друга в седло на биороботе. – Тебя бы лучше привязать к нему, да на Двадцать Третьего надежды нет. Вдруг упадёт где-нибудь. Или в воду начнёт нырять. Ты же его знаешь. Тебе достанется… Ну, подождите немного, а потом переходите на тот берег. А я побегу.
До перехода через речку, где недавно их неожиданно атаковали хохобы, надо пробежать с километр; здесь Олежка решил сделать новую попытку проникнуть в лес.
Он побежал. Правда бег его походил на дикие прыжки: кочки, промоины, кусты, высокая трава – всё это не давало возможности бежать по-настоящему, сбивало с темпа , заставляло петлять, кружить и метаться из стороны в сторону. Но Олежка с рождения не знал иных дорог, кроме звериных троп, а здесь не было и их. Он прыгал, проваливался ногами в мох или бочаги с водой, спотыкался о кочки и корни, искал лазейки в переплетении ветвей.
– Кажется, здесь… Вот тут шёл я, а там – Шенька… А они появились оттуда… – вслух вспоминал Олежка.
Он тогда, завидя восьминогов-восьмирогов, обрадовался. До того он лишь однажды встречался с ними, да и то издали, так что дружбы с ними наладить не смог. Но хотел. Тем более что они отличались от Шенькиных сородичей. Водились далеко от звездолёта, потеснённые владениями шестиногов-шестирогов. Впрочем, года два назад Олежка узнал о существовании четырёхногих-четырёхрогих, названных им тут же ченорами. Для краткости. Так вот ченоры и те подружились с ним, хотя жили в норах, были маленькими и не такими смышлёными как Шенька.
И потому-то он надеялся, что хохобы не уступают шеногам, а, может быть, они выше их в развитии. Но если так, то агрессивное их поведение против него становилось непонятным. А ведь они, и он уже знал, и разговаривали и что-то там, в лесу, делали. Их размеры и скорость передвижения восхищали. Так что Олежка уже твёрдо знал – ему без них не обойтись. Он просто заболел ими, возможностью поговорить с ними. От них можно услышать, может быть, невероятные истории. И даже папа Серёжа тогда поверит, что на его планете есть разумные существа.
А они… они… Без предупреждения напали, обозвали маленьким и, вообще, не обращают на него никакого внимания, если он сам к ним не пристанет…
В месте переправы хохобов не было видно, и Олежка укрепился в успехе своего замысла.
Вначале он всё-таки выпустил пчелу для страховки и повёл её прямо в лес, а для лучшей видимости опустил её ниже. На стекле экране стали видны проплывающие мимо кусты, потом серые стволы деревьев…
А вот и хохоб какой-то идёт навстречу. И важно так перекатывается на своих конечностях. За его ногорогами Олежка увидел поляну хохобов – это пчела вильнула от хохоба в сторону. Она-то вильнула, да хохоб в этот момент раскрыл свою громадную пасть и проглотил разведчицу.
Всё мог ожидать Олежка, но не этого. Он, конечно, знал о пристрастии ногорогих к насекомым, но чтобы вот просто проглотить искусственную пчелу, у него даже в голове не укладывалось.
Ну как же так у него сегодня получается?! Столько готовился, а толку пока никакого. Как владели хохобы своей какой-то «жуткой» тайной, в которой Олежка ничуть не сомневался, так они при ней и остались, а он в неё так и не посвящён. И стоит теперь вот тут за кустами и прячется вместо того, чтобы дружить с хохобами; а они пчелу, запросто живёшь, проглотили, и всё….
– Ну, погодите, куфы и кафы! – произнёс он решительно после недолгих размышлений. Я не такой уж маленький, как вы думаете. Я… я… – Слушателей его категорических высказываний не существовало, и Олежка слегка поостыл. – Двадцать Третий, – позвал он. – Ты меня слышишь?
– Слышу!
– Шенька на месте? На тебе?
– Да.
– Тогда начинай движение за речку.
– А они пустят?
– Если бы пустили, то мы давно бы в лесу были, – назидательно сказал Олежка. – Вперёд!
– А они пустят?
– У-у1.. Двадцать Третий! Ты что, смеёшься? Иди через речку к лесу! Ты понял меня?
– Понял.
– Так иди!
– Иду… Но они…
– Да что же это такое сегодня твориться?.. Ты приказ слышал? – Олежка уже кричал непонятливому роботу. – Слушай мою команду! Двадцать Третий, иди вперёд!
– Иду!
– Вот и иди…
Издали, гулко раздаваясь над водной гладью, послышались возмущённые крики хохобов. Это Двадцать Третий с Шенькой на себе двинулся, наконец, к лесу, бдительно охраняемого ногорогами. Сейчас они заметили его движение и, наверное, перегородили ему дорогу.
Олежка глубоко подышал, прикинул расстояние и стремглав кинулся к речке, по упавшим деревьям и веткам пересёк её, сходу проскочил прибрежные кусты, пробежал по траве и – вот он на окраине желанного леса.
В поле видимости ни одного хохоба.
Хитрость удалась!
«Тайна»
Так быстро выполнив задуманное, Олежка даже растерялся.
Весь его план, построенный на обмане хохобов, предполагал сопротивление с их стороны, ловушек, устроенные на переправе, преодолев которые он надеялся чего-то добиться. Правда, чего, собственно, добиться он представлял смутно: то ли спасать ногорогих от какой-то напасти, то ли посмотреть что-то запретное. Поэтому беспрепятственно добежав до окраины леса, он замедлил шаги и вскоре, озираясь по сторонам, остановился совсем.
Из леса долетал ровный гул множества хохобов, и Олежке входить туда одному расхотелось. Он не испугался, нет. Но нечто такое вдруг осознал, отчего хитрость, которой он только что гордился, показалась ему нечестной по отношению к ногорогам.
Он же человек,
