и поглотит меня.
— Весёлые ребята, успел познакомиться.
— И что?
— Ад разверзся и поглотил их, — пожал я плечами. — Хотя и не всех. Не думаю, что с ними будут ещё проблемы.
— Они сказали, что я страдаю заслуженно. Когда память вернётся, то осознаю, какая я мерзость перед Господом и прочее бла-бла-бла.
— Ты, я вижу, не очень-то прониклась?
— Судя по всему, Господь, в великой мудрости своей, сотворил меня атеисткой. А вы кто такие?
— Если верить фанерным харям, то я обладатель самого скучного и унылого ада в истории мироздания. А эти личности, вероятно, должны усугублять мои страдания, но даже на это не способны. Если это и правда заслуженное посмертие, то я, наверное, был сторожем в общаге и грешил в основном помыслами о проходящей мимо уборщице.
— Ты что, тоже не помнишь, как сюда попал?
— Никто не помнит.
— Зараза! Я-то думала, меня к вечеру осенит. Наврали фанерные?
— И да, и нет. Вспомнишь, но только здешнюю жизнь. В прошлый раз ты мне кое-что рассказывала, хотя и немного. Мне помогают записи, когда их читаешь, всё вспоминается гораздо быстрее. Ещё они рассказывают, — кивнул я на Натаху с Сэкиль. — Но эти и соврать могут.
— Да ладно, Кэп! — покраснела Натаха. — Один раз всего и было. И мы больше не будем!
— А кто они тебе? — негритянка с интересом оглядела женщин.
— Всё сложно, — вздохнул я.
***
Остаток дня прошел в праздности. Мы доели остаток столовских котлет, понятия не имея, что будем есть дальше. Я отчего-то уверен, что нам не суждена здесь смерть от голода, а значит, «будет день — будет пища». Абуто то сидела, то лежала на матрасе, вставая с него только в туалет. Судя по тому, что час от часу мрачнела — что-то ей вспоминалось.
Сэкиль с Натахой, к моему удивлению, о чём-то тихо треплются, как лучшие подруги. Взгляды, которые они бросают на негритянку, наводили меня на некоторые подозрения о природе такого внезапного союза. Сэмми на неё тоже поглядывает, возможно, собираясь при случае предложить сеанс расовой солидарности. Но не подкатывает, что-то другое его беспокоит.
— Кэп, отойдём на минутку? — решился негр.
— Давай.
Мы кинули в угол два матраса и сели там, набрав максимально возможную в сложившихся условиях дистанцию.
— Кэп, тут такое дело… Если меня накроет, как прошлой ночью, ты меня лучше пристрели. Не хочу ещё раз такое пережить.
— Сэмми, не могу оценить ужас случившегося, может, он и заслуживает эвтаназии при рецидиве, но ты не по адресу. Меня же обнулит в полночь, и я ничего про тебя не вспомню. Это тебе к Натахе. Она тебя голыми руками удавит, чтобы патрон не тратить. Хозяйственная!
— Чёрт, ну да, точно. А каково тебе, когда тебя сбрасывает?
— Без понятия. Я же не помню. Опытным путем выяснено, что в эти моменты меня лучше не трогать.
— Да, ты вчера отжёг, конечно… Ладно, извини за беспокойство.
Сэмми поднялся с матраса и пошёл к Натахе. Видимо, с той же просьбой. Судя по жестам, вдохновил в основном Сэкиль. Она показала ему недомеч, предлагая себя в качестве дежурного эвтаназиолога. А я уполз в свой угол и завалился там, свернувшись калачиком и не думая ни о чём. Почему-то тут мне спокойно, как нигде. Ощущение не столько защищенности, сколько спрятанности. Здесь они меня не найдут. Кто бы эти «они» ни были.
***
Не знаю, сколько я так провалялся. Из пустого глазения в стенку меня вывела Абуто. Пришла, присела рядом.
— Можно?
— Что-то вспомнила?
— В основном — трубу и цепи. День за днём. Некоторые подробности моего содержания в этом состоянии. В основном, физиологического свойства, которые лучше бы не вспоминать. Остальное — очень смутно. Похоже, фанерные хари подвесили меня давно, и память постепенно затёрлась. Но нас с тобой я всё же вспомнила.
— Вспомнира? А теперь забудь! — сказала решительная Сэкиль.
— У него уже есть мы! — добавила Натаха.
— Его постель была свободна, — примирительно сказала негритянка.
— А это не твоё деро!
— Постель не главное, — отрезала Натаха, — мы друзья.
— И мы за него горро порвем всяким… Натаса, как это срово?
— Прошмандовкам!
— Просмандовкам, да!
— Мы тебе не доверяем. Ты ещё не рассказала, кто убил Константина!
— Какого ещё Константина?
— Кровь которого нашли в твоей комнате, а тело — в душе!
— Без горовы!
— Стоп… Помолчите… — озадачилась Абуто. — После… э…
— Да все слышали, после чего, не утруждайся! — поторопила её Натаха.
— Я сразу ушла, чтобы меня не отключило в чужой постели. Пошла в душ, думала успею ополоснуться и дойти до комнаты, но дошла только в душевую. Открыла дверь, и…
— Сто «и»?
— Отключилась. Дальше не помню. Следующий день начался снова с цепи и фанерных харь.
— Как удобно! — возмутилась Натаха. — Тут помню, тут не помню…
— Хватит, — остановил её я. — По времени совпадает. Меня тоже обресетило почти сразу, как она ушла. Думаю, это синхронный процесс.
— Ты иди, иди отсюда, чёрная женщина. Вон, там ещё один такой же, можешь с ним шашни крутить. А от Кэпа отстань, ему отдохнуть надо. Да, Кэп?
Натаха присела на корточки, штаны опасно затрещали швами. Заглянула в глаза взглядом преданной собаки.
— Натах, я сам разберусь, ладно? Спасибо тебе, Абуто, что рассказала.
— Не за что. Не так уж много я вспомнила. Но кое-что вспомнить было приятно! — она подмигнула взбешённой Натахе, поднялась и ушла.
— Вот прошмандовка! — сказала та в сердцах.
— Отставить бабские разборки.
— Есть, Кэп!
