Дочь сильно сжала мой локоть. Это спасло Эдуарда от расходов на пластику лица и, возможно, стоматологическое протезирование.
— Уходите, — сказала ему Клюся. — Прямо сейчас заткнитесь и уходите.
— Вы не правы, это бессмысленно. Я вернусь завтра, но уже в качестве директора!
— Зато, возможно, своими ногами, — угрожающе постучала битой по ладони Клюся.
— Жаль, что вы не настроены на конструктивное сотрудничество, Антон Спиридонович! Очень надеюсь, что ваша позиция изменится. Прошу прощения, что выступил дурным вестником, но уж лучше я, чем кто-то другой. Поверьте, у меня самые лучшие намерения!
И он ушёл, так и не получив по морде. Что, разумеется, правильно, но очень, очень обидно.
— Экий он… Эдуард! — сплюнула Клюся с досадой.
— Хм… А может, он в чём-то и прав… — задумчиво сказала дочь.
— Настёна, не ведись на смазливые личики! Если мужчина выглядит как бог, то молится он только на себя.
— А, то есть, ты заметила, что он симпатичный?
— Слепой бы заметил! Но, Настюха, поверь старшей подруге — к чёрту красавчиков! Вон, на отца своего посмотри!
— Ну спасибо, блин… — покачал головой я. — Ты умеешь поднять самооценку!
— Ой, ещё скажи, что ты ни капельки на него не запала! — ткнула Клюсю пальчиком в поясницу дочь.
— Ничуть! Красавцы — не мой типаж. Я на их фоне невыгодно смотрюсь. Кроме того, я, может быть, ещё не оставила надежду стать твоей мачехой!
Клюся обняла меня, чмокнула в щеку и скривилась.
— Блин, ну ты бы хоть побрился! И душ принял!
— Я только с пробежки. А между мной и душем — очередной Эдуард. Что за жизнь такая? Не разбредайтесь, я скоро. Надо бы всё обсудить.
Я шагнул в гостиную и упёрся во взгляды стоящих плотной группой детей. Здесь, кажется, были все.
***
— Что происходит? — спросила Карина.
Голос её напряжён, взгляд тяжёлый.
— Спокойно, Карин, не заводись.
— Тондоныч, кто этот человек?
— Тондоныч, неужели опять?
— Почему они от нас не отстанут?
— Тихо, ребята, не все сразу. Я всё расскажу, сядьте.
Постепенно все расселись, кроме Карины — она продолжила стоять, сверля меня злыми глазами.
— Итак, не буду скрывать — положение сложное. Сегодня вечером заседание попечительского совета, и есть ненулевая вероятность, что меня снимут.
— Тихо! — осадил я зашумевших детей. — Пока не сняли же. Так вот, если всё-таки снимут, то этот… Эдуард… В общем, он будет новым директором.
— Мы не хотим!
— Не надо нам нового!
— Да что такое!
И только Карина стоит и смотрит. И это меня тревожит больше, чем крики негодования.
— В этом случае, — продолжил я, — прошу всех соблюдать спокойствие, не устраивать демонстраций, митингов и акций публичного неповиновения. В конце концов, он, может быть, не так и плох.
— Нам все плохие, кроме вас! — заявила уже успевшая пустить слезу Олюшка. — Мы вас лю-ю-юбим!
— Вам просто выбирать не из чего, — невесело усмехнулся я. — Может, вам с ним даже лучше будет, откуда вы знаете? Он вас тренировками мучить не будет.
— Мне нравятся тренировки, — жёстко сказала Карина, — а он мне не нравится.
— Тондоныч, — тряхнула синей чёлкой Мила, — это же не в первый раз, и вы всегда побеждали. Вы же и сейчас победите, да?
— Разумеется, — соврал я, — но всё же будьте на всякий случай готовы к переменам. И помните, что не всегда они к худшему.
— Карина, — осторожно обнял девочку за окаменевшие плечи, — пойдём, я тебе макивару подержу.
Так что в душ я попал только через час, в течение которого Карина выводила стресс, избивая мешки и меня. Мне, впрочем, почти не досталось, потому что опыт и техника пока побеждают молодость и задор. Скорость у неё хорошая, энергии хоть отбавляй, злости вообще выше крыши — но выучка пока слабая.
— Я готова была его убить, — призналась она.
— Ещё мешок попинаешь?
— Нет, хватит, прошло уже.
— Карина, ты же знаешь, что «Нет человека — нет проблемы» в жизни не работает? Человека нет, а проблем становится только больше?
— Знаю, — вздыхает она.
— Держи себя в руках. При любом раскладе! Не забывай, ты практически на условке, под мою гражданскую ответственность. И то, что я покрываю твои проблемы с контролем, дико непрофессионально с моей стороны. Гнать меня надо за это поганой метлой. Так что, может быть, меня и заслуженно снимут, хотя не за то. Но я в тебя верю, и знаю, что ты справишься. Ты же справишься?
— Если вас не снимут — справлюсь. Мне уже намного лучше.
— Если снимут — тем более. Просто держись, улыбайся, пинай мешки. Сможешь?
— Смогу.
— Умничка. А теперь бегом в душ.
Девчонка напрыгнула на меня и, обхватив руками и ногами так крепко, что у меня аж дыхание перехватило, повисла. От неё пахло потом, страхом и фруктовыми духами. Молча спрыгнула и убежала.
Чёрта с два она справится сама. И не только она. У меня нет благополучных детей, всех жизнь успела понадкусывать. Если их вытряхнуть из привычной полутёмной безопасности «Макара», где их охраняет в древних стенах злой и страшный Аспид, в большие светлые залы нового детского центра под руководством красивого до неприличия, да ещё и молодого Эдуарда… Станет ли им лучше? Сомневаюсь. Сука, очень сильно сомневаюсь. Но может быть, что и станет. В конце концов, я уж точно не подарок.
***
Выйдя из душа, обнаружил сидящую на кровати Нетту. Она с интересом меня рассматривала.
— Ты что, голых мужиков не видела?
— Ты в трусах, так что технически голым не считаешься. И я не подсматриваю за тобой в душе, а остальные мужики мне не интересны. У тебя
