Закхер понял мой немой вопрос. Прочитал ли он его в моих глазах или же он знал, что думаю-то я как человек? Так или иначе, Закхер продолжил:
– Липотронные ксиниды, восприимчивы к электромагнитному излучению, однако сейчас находящиеся внутри вас структуры отказываются принимать посылаемые мною в виде световых пучков сигналы. Да вы и сами видите, с вами вот уже несколько дней ничего не происходит… Должен вас обнадежить, вы первый, кому удалось вернуться обратно в такую сложноорганизованную форму, проделав обратный путь. Увы, ваши предшественники, да, да, они существовали… Все они задержались на более ранних стадиях. Вам осталось совсем немного. Нам нужно вывести находящееся в вас вещество, тогда организм, по моим расчетам, восстановится. Вы снова обретете привычный для вас вид.
Я завыл. Только сейчас я понял, во что втянул меня профессор. Он, будучи неуверенным в успешном завершении эксперимента, загубив двадцать три человека, так и не добился положительных результатов. Он сфальсифицировал данные экспериментов, а я, наивно понадеявшись, что они проверены Системой, поверил ему. Система… Опять она подводит меня.
– Послушайте, Александр, – тряс меня Закхер. – Вы должны помочь мне, и прежде всего себе. Я не зря так долго искал вас. Все эти люди… Они были из Даунтауна, из Мидлтауна, они были глупы… Ваш разум, ваши знания, они должны сработать…
Я удивленно уставился на Закхера, тот же явно был воодушевлен.
– Находящиеся внутри вас структуры можно вывести из организма обыкновенным химическим путем…
Я почувствовал, как напряглись мои уши. Затаив дыхание, я слушал Закхера, он должен был дать мне ключ. Когда же Закхер продолжил, я был поражен. Он говорил то, что меньше всего ожидал я услышать. Он считал меня псом.
– Вы наверно знаете, что животные способны находить себе нужное лекарство сами. Вот и я предполагаю, что ваш организм сейчас сам способен определить, что ему, так сказать, необходимо. Прислушайтесь к своему новому телу, и оно поможет вам стать человеком снова. Я предоставлю вам всё… Всё необходимое, все препараты, любые компоненты… Александр, голубчик, вы слышите меня? Вы в состоянии помочь себе сами. Только вы можете сделать это. Ваш разум, плюс новые возможности животного тела, помогут найти лекарство. Я буду во всём помогать вам, но формула… Формулы вещества, способного вывести липотронные ксиниды из организма, я не знаю… Мне не удалось найти её. Если у нас получится…
Я уже не слушал его. Свернувшись клубком, я неподвижно улегся на пол. Это был конец. Закхер не понимал, какую нелепицу несет. Он не мог вернуть меня в прежнее тело, он не способен был завершить эксперимент. Черная шерсть пса навсегда останется при мне. Это был конец.
Закхер оставил меня. Безжизненно лежа на полу, я страдал. Теперь я мучился даже больше, чем тогда, шесть лет назад, когда престижнейшая премия Вульфа досталась не мне. Её получил мой коллега Роберт Краун. Для меня это был удар. Номинироваться на премию Вульфа можно было только раз в жизни. Злосчастный Краун лешил меня её. Та слава, тот престиж, почет были утеряны для меня навсегда. Теперь же я научился ценить просто данное мне от природы человеческое тело. Но поздно, сейчас я лишался всего.
После часа мучительных раздумий я стал находить, что в словах Закхера есть рациональное зерно, после двух часов ситуация мне казалась уже не столь безнадежной, через три – я был уверен, что могу помочь себе сам.
Всё правильно. Способность животных находить для себя противоядие была давно доказана. Мощный инстинкт самосохранения, заложенный в них природой, заставлял их каким-то неизвестным нам образом безошибочно определять необходимый для восстановления здоровья препарат. Однако здесь, сейчас, мне самому?…
Я принялся лаять. Прибежавший на поднятый мною шум Закхер, радостно трепал мою шерсть.
– Голубчик, голубчик, я знал, что ты согласишься… У нас всё получится, верь мне.
У меня не оставалось другого выхода. Я должен был вытащить себя из той ситуации, в которую попал. Я верил не в Закхера, а в свои силы.
Скоро всё необходимое оборудование профессора было предоставлено мне. У собак чрезвычайно хорошо развит нюх, этой способностью и хотел воспользоваться я. Но как?… Как распознать необходимое мне сейчас вещество?
Я принялся нюхать подводимые к моему носу склянки. Запах препарата в одной из них мне показался слишком резким, в другой – слишком пряным, в третьей – недостаточно приятным и вот… Наконец-то, слабое ощущение внутри меня подсказало, что это то, что мне нужно. Я учился пользоваться тем, что имел на данные момент. Ещё четче принялся думать я о поставленной передо мной задаче. Мне нужно найти вещество, способное вывести из моего организма липотронные ксиниды… Я не болен, но внутри меня инородная структура, я должен избавиться от неё… Нюхая поднесенный Закхером порошок, я всё больше утверждался в мысли, что именно он мне и нужен теперь. Но этого было мало. С остервенением я принялся совать нос в прочие склянки. Вот это, это, и это… Они тоже нужны были мне, все эти составы. Я создам из них композицию, чётко соответствующую своим запахом поставленной мною цели. Как я это делал? Насколько верно? Я полностью доверился способностям своего нынешнего тела. Несколько сотен различных запахов было пропущено через мой нос, несколько десятков склянок было выбрано мною для необходимого раствора. Оставалось определить пропорции и сотворить нужный состав.
Когда Закхер расположил передо мной экран, я был удивлен. Похоже, Закхер воспринимал меня, как полноценного коллегу. Химические формулы реакций побежали перед моими глазами. Проносясь по экрану, сменяя друг друга, они заставили меня серьезно напрячь свои ослабевшие глаза. Я хорошо разбирался в химии, в теориях взаимодействия элементов и их электронных полей, но ведь и Закхер был сведущ в этом не меньше меня. Зачем он показывал мне сейчас формулы реакций? Для чего ему сейчас нужен был я?
– Знаете, голубчик, – сказал Закхер, обратившись ко мне, – два ума лучше, чем один. Давайте-ка посмотрим вместе на нашу проблему…
Мы принялись работать над формулами возможных реакций. Удивительно, но Закхер хорошо понимал меня. Улавливая мой, как могло бы показаться со стороны, бессвязный лай, он делал нужные исправления. Сейчас я был благодарен ему. Он снова дал почувствовать мне себя человеком. Только он один во всём мире был способен понять, что в теле этого косматого черного пса, скрывается разум ученого, человека, меня…
Час шел за часом. Я опустился на пол только тогда, когда цепочки формул, перетекая одна в другую, были выстроены нами в единый ряд. Разработанная нами формула была идеальна, она несла мне путь к освобождению.
