— Привет, чего это ты тут полуночничаешь? — из ночного соткалась хрупкая фигурка Юкои. Умеют же некоторые ходить бесшумно!
— Не спится, — хотела я, что бы это прозвучало сдержанно, а получилось жалобно.
— Это из-за сегодняшнего посещения нашего импровизированного морга? — догадалась она. И присела на подлокотник стоявшего напротив кресла.
— Точнее из-за того, что я всё время помню, что они лежат где-то там, внизу. И от этого мне становится как-то некомфортно, — может, в какое-то другое время я бы этого не сказала, но ночь и темнота и уединённость располагали к откровенности.
— Тут уж ничего не поделать. Они нам пока ещё нужны.
— А потом? Вы их похороните? — почему-то эта мысль принесла мне некоторое облегчение.
— Ну, на память оставлять себе точно не будем. Скорее всего, свезём в городской крематорий.
— А как на счёт того, чтобы захоронить по их собственным обычаям?
— Как ты себе это представляешь? А, ты же не знаешь, как у наяд организовано прощание с умершими и, так сказать утилизация тел.
— А вы знаете? А откуда? — как только разговор начал носить познавательный характер мои мятущиеся чувства пришли в относительное равновесие.
— А мы, я имею в виду не лично мы, а вообще наша структура, засылаем к ним жучков-разведчиков. И до того как их обнаружат и уничтожат, мы успеваем получить кое-какую информацию. Примерно так и выяснили, как у наяд осуществляются похороны, — она замолчала, и только разноцветные огоньки светляков мимолётно вспыхнули в её глазах.
— И как? Что там такого страшного, что ты так тянешь? Неужели каннибализм? И что вы боитесь, что отравятся ваши тритончики после того как тела полежали в поле безвременья?
Прозвучавший во тьме смешок прервал построение гипотез.
— Вот это фантазия! Я ещё ничего не сказала, только задумалась, как бы помягче подать известные мне факты, а ты уже успела столько всего навыдумывать. Между прочим, вполне непротиворечиво получилось.
— Это не фантазия. Это даёт о себе знать накопленный огромный фактический материал по обычаям и культуре множества цивилизаций, — я хмыкнула. — И каких только там извращений, с нашей точки зрения, не встречается. Так что у меня восприятие вполне закалённое.
— Угу. Закалённое. А сама сидишь тут в темноте, заснуть не можешь.
— Это совсем другое. Одно дело чужеродные экзотические обычаи и совсем другое, когда приходится так близко сталкиваться со смертью. Да ещё со смертью человека, — я поплотнее обхватила себя руками, да ещё и сверху хвостом обвернулась.
— О, у наяд обычаи экзотичней некуда. Своих покойников они скармливают гадам морским, которых держат в специальных загончиках.
— Среда обитания диктует свои условия, — я пожала плечами. С чем-то подобным мне уде приходилось сталкиваться. — Вода — не воздух, и если просто прикопать тела в грунт, они быстро начнут там разлагаться и потравят им всю окружающую среду.
— Так это ещё не всё. Сами гады тоже идут в пищу, только не всем подряд и не по любому поводу. Мы предполагаем, что их употребляют в пищу шаманы во время чего-то вроде ритуала обращения к духам предков. Но это не точно, сама понимаешь, какая может быть точность, если язык мы до сих пор толком не расшифровали, а наблюдения отрывочны и беспорядочны.
— А откуда вообще взялось такое предположение? Может это такое особое пиршество для аристократов?
— Да галлюциногены в тех гадах содержатся. Это подтверждено и лабораторными методами и путём визуального наблюдения за, так сказать, вкусившими.
— Обычаи действительно экзотичные, — я вернулась мыслями к началу нашего разговора. — Так может и тех отдать им, пусть уж по своим понятиям поступают.
— А как ты это себе представляешь? Технически? Приехать да вывалить трупы на берег — авось найдут или подойти к подводному городу, вызвонить представителей наяд да сказать: вот вам ваши покойнички, забирайте? Это спустя несколько месяцев после их гибели.
— М…да, пожалуй, действительно неловкая ситуация получается, — я отвела взгляд и опять невольно уставилась в тёмный квадрат окна. Как же мне здесь звёзд не хватает.
— А чтобы тебя больше не беспокоило присутствие наших молчаливых друзей. Представь, что десятки, сотни тысяч и даже миллионы лет на этой земле, рождались, жили и умирали разные существа. Шло время, меняли очертания материки и океаны, а живые существа, поколение за поколением продолжали обращаться прахом земным. И сейчас, каждая частичка, по которой ты ступаешь, это след чьей-то прожитой жизни. — Юкои начала произносить эту фразу обычным голосом, но постепенно он начал становиться всё ниже и размеренней, его хотелось слушать, ему хотелось верить. Наверное, она была обучена таким же фокусам с влиянием на сознание, как Дэн, но сейчас это меня особенно не взволновало.
Под конец голос её постепенно стих, а я, успокоившись и обвернувшись, снова уставилась в тёмный провал окна. Философское настроение — это хорошо, но чтобы ощутить себя маленькой частичкой вселенной мне мучительно не хватало звёздного неба. Но как бы я не была увлечена собственными размышлениями, всё же заметила, что направилась маленькая целительница куда угодно, только не в свою комнату. А, ладно, что мне за дело, какие личные взаимоотношения связывают членов этой команды, и как они будут делить единственную оставшуюся на всех троих девушку?
День для меня начался довольно поздно. Вчера после умиротворяющей беседы с Юкои и медитации на шум ночного океана я, как оказалось, так и заснула в гостиной на кресле и только под утро родные руки подхватили и перенесли меня в постель. Очень вовремя. Я же не кошка, чтобы спать, свернувшись клубком. От неудобной позы затекла шея, начало ломить хвост и захотелось, наконец, вытянуть ноги. А когда появилась возможность всё это сделать, то почему бы не нащупать тут же рядом, в постели, тёплого, ласкового, родного и не потратить время на кое-что более интересное, чем сон. В общем — проспала.
К завтраку (хотя время было ближе к обеду) выползла, зевая и сонно протирая глаза. И никого не застала. Тихо, пусто и даже домашний искин на вопросы не отзывается. Хоть бы уж записочку оставили, куда все делись. Я хмуро уставилась на большой, полуторалитровый заварочный чайник, сквозь прозрачные стенки которого были видны лежащие на дне длинные тонкие чайные листочки и крошечные пузырьки, которые время от времени, изредка, поднимались к поверхности. Кто-то обо мне позаботился. Спасибо этому доброму человеку. Но первый же глоток божественного напитка, разогнавший сонную хмарь, убедил меня в том, что как раз человек здесь был ни при чём.
