— Ведь не ходил со мной в магазин ни разу, — продолжала супруга. — Утром возьму тебя — хоть немного развеешься, посмотришь на то, чем нормальные люди живут.
Действительно, подумал Владислав Сергеевич. Может, сходить? Жена сумки таскает, руки оттягивает.
На следующее утро супруги вместе отправились в ближайший гипермаркет.
Там учёный выяснил, что сумки никто уже не таскает и руки не оттягивает — покупатели катают тележки. Про тележки, он знал, конечно, просто забыл как-то.
Ещё выяснил, что и в самом деле путь к гиперпространству лежит через гипермаркет. В жизни вообще многие вопросы решаются только через магазин.
Так люди и получили доступ к перемещениям на космические расстояния — за ничтожно короткое время. Конечно же, Владислав Сергеевич прославился.
Вроде бы нет причин для плохого настроения.
Хотя порой он сокрушается о том, что не поговорил с женой раньше. ТМ
Нечеловеческая
работа
Александр РОМАНОВ
№ 13 (991) 2015
Я посмотрел на листы бумаги, висящие на стене. Перевёл взгляд на самый большой из них.
На этот раз портрет Людмилы вышел лучше, чем в предыдущий. Волосы получились такие, как надо, — рыжие и длинные, они падали вниз, заворачиваясь в блестящие огненные кольца. Кольца эти лежали на её красивых плечах, закрывая их почти полностью. Глаза были длинными и узкими, в их уголках собирались морщины, высокий лоб скрывала густая чёлка, а уголки полных красных губ довольно загибались кверху. Подбородок получился просто здорово, не больше и не меньше обычного, и крохотная ямочка в середине смотрелась именно как ямочка, а не так, как на других её портретах: там она выглядела как неудачно сделанная вмятина.
Я удовлетворено откинулся назад. Потом подумал, что пора идти в вечерний обход, встал, потянулся, потрогал ладонью карман комбинезона, нащупал лежащий там Людмилин кулон, поднял с пола сумку и повесил её на плечо.
В первом блоке всё было как всегда — мирно гудели двигатели, собранные в цепи стержни послушно вращались вокруг ядра, охладители были в норме. А чего им быть не в норме? Они всего месяц как работают, а завтра смена моя кончится, и прощай блоки, прощай охладители, прощай длинные коридоры нескончаемой станции. Вот ещё придумали — дежурных здесь оставлять. Чего тут человеку делать? С ума сойдёшь от скуки. В окне каюты то чёрная бездна, то серо-жёлтый фрагмент планеты «А-Четыре». И вот ты сидишь тут и думаешь, то ли тебе в черноту пялиться, то ли считать кратеры. А чего их считать? Уже давно всё посчитано, зафиксировано и запротоколировано. Восемь крупных на северном полушарии и три на южном.
С такой работой и робот прекрасно справится, думал я, шагая в следующий блок. Чего охранять-то? Ну, залежи, ну, урана. Можно подумать, его кто-нибудь украдёт. Прилетят и уведут планету. На верёвочке. Идиотизм.
В следующем блоке было всё так же, как и в предыдущем, — тихо, светло и без происшествий. Диагностический экран успокаивающе мигал зелёным, я пробежался по клавишам и проглядел данные. Потом нажал кнопку общего сбора, вырубил экран и пошёл в главный зал осматривать своих ребятишек. Шёл я долго, по пути проверяя оставшиеся восемь блоков, и когда добрался, наконец, до зала, там уже было не протолкнуться. Под ногами, вдоль стен, в воздухе под самым потолком уже собрались все мои кибернетические помощники. При моём появлении они разом повернулись в мою сторону и приветственно замигали, загудели и задвигали манипуляторами.
Я осторожно перешагнул через «уборщиков», отодвинул в сторону норовящего залезть мне на голову, парящего в воздухе «тестера» и помахал рукой жмущимся к стенам «надсмотрщикам» и «проверяющим». Вообще-то их названия звучат куда длиннее, но я никогда не пытался их запомнить, а они прекрасно откликались и на «тестеров» с «надсмотрщиками».
Я встал в центре помещения, расставил пошире ноги, оглядел ребят и толкнул речь.
— Сегодня мы работаем с вами последний день, — торжественно объявил я. — И мне, конечно, очень жаль с вами расставаться. Я ко всем вам привык. Но моя вахта кончилась, меня ждёт жена. Слушайтесь того, кто прилетит вместо меня. Смотрите, не подведите, а то скажут потом, что Андрей не умеет это, Андрей не умеет то. Хватит уже. Наслушался. У-у! — погрозил я пальцем парящему под потолком «тестеру». — Смотри у меня, морда.
Он выпустил наружу щупы и помахал ими в воздухе.
Перед глазами вдруг поплыло, по щеке покатилась капля, я подумал, что ещё не хватало мне расчувствоваться перед машинами, показал им кулак и двинулся к выходу.
* * *
Челнок пристыковался хорошо: чисто, без ляпов и происшествий. Я, на случай Чэ Пэ, полностью облачённый в скафандр, отключил аварийную систему, вернулся в шлюз и принялся переодеваться.
С Сергеем мы встретились точно в середине коридора, он с готовностью пожал мне руку и спросил, как прошла вахта. Сказал, что он, как всегда, опаздывает, поэтому сегодня будем делать всё быстро.
Быстро так быстро, подумал я. Я только «за».
Потом мы шагали с ним по коридорам, он топал ногами и говорил о том, как его достала эта невесомость, и как тут у меня на базе хорошо, легко и привычно. Не то что в его этой душегубке, где не то, чтобы ноги вытянуть, а даже повернуться негде.
Сергей осмотрел блоки, скопировал информацию себе на планшет, потом попросил меня собрать всех помощников в «зачисточной» и умотал к главному реактору.
Понятно, что он торопится, подумал я, ясно, что у меня конец дежурства и ребят надо собрать всех вместе для перезагрузки, но сколько уже раз я просил его не называть её «зачисточной». Слово такое, неприятное. Гнусное словечко.
Я дал сигнал на общий сбор в комнате перезагрузки и неторопливо зашагал по коридору.
Из боковой двери, ведущей в реакторную, вынырнул Сергей.
— А ты молодец, — похвалил он. — Всё идеально. Не то, что некоторые.
Я аж покраснел от удовольствия.
— Надо же! — продолжал он восторженным тоном. — Ни одного сбоя, работает моя система, да?
— Ага, — согласился я, не совсем его понимая. Почему это система вдруг стала его?
— Как там моя Люда? — осторожно спросил я.
— Кто? — спросил Сергей. — Ах, да… Твоя Люда… — он потёр пальцами виски.
— Что? — спросил я, чувствуя, как заколотилось сердце. — Что случилось?
— Ничего, — сказал Сергей. — Всё нормально. Ждёт тебя. Чего ты спрашиваешь? Ты же с ней каждый день, небось, разговаривал?
— Разговаривал, — согласился я. — И писал. И смотрел, как она…
