– Спокойнее, сынок, – глаза папы были полны боли. – Попробуй переплетать пальцы, когда они начинают делать такие штуки.
«Ты не понимаешь». Пальцы Маартина извивались, хотя отец крепко их сжимал.
– Им… это… – он заставил себя выдохнуть такие неуклюжие теперь слова. – Не… – пальцы мальчика резко дергались в руках отца, – важно.
– Кому не важно? – улыбка папы казалось натянутой. – Рудокопам, Маартин? Это не те плохие люди, которые… которые причинили тебе боль.
«Хочу, чтобы они и тебя сделали цельным». Пальцы продолжали сопротивляться. «Хочу, чтобы ты увидел. Мы здесь не одни. Она делит с нами то, что мы чувствуем. Мы просто не видим».
Маартин начал ежедневно приходить в садовые купола, пропалывая там все грядки. А разбили эти грядки прямо на чудесной площади – изысканном пространстве свободной формы, выложенном бледно-голубыми и светло-зелеными восьмиугольниками, на которых искрились хрустальные песчинки. Два фонтана журчали водяной музыкой, а из стройных черных труб, поднимавшихся над ниспадавшей водой, лился голубой и розовый туман. Иногда кто-то на площади останавливался, чтобы поговорить с ним. Он узнавал их по особому ощущению: Нежная-милая-радостная или Строгий-задумчивый – когда он дал им человеческие имена, но теперь не мог их припомнить. А еще был Жёсткий-резкий-настороженный. Говорил он редко. И много думал о рудокопах. Это Маартин знал точно. Жёсткий-резкий-настороженный иногда касался Маартина. Хотя «касался» не совсем точное слово, они же не могли на самом деле дотронуться друг до друга, как трогают растение, землю или камень. Но иногда он клал руку на Маартина, и она… проходила внутрь мальчика.
Маартину не слишком нравилось это ощущение. Больно не было, но казалось… неправильным. Как будто в его теле что-то застряло, что-то, чего там быть не должно. Когда его «касались» другие, то просто проводили руками по его телу, как сделал бы любой из людей, вот только он не чувствовал этих прикосновений. Когда Маартин сам пытался их коснуться, то заметил, что они ускользают в сторону, если он позволяет своей руке пройти внутрь них. Поэтому он больше так не делал.
Только Жёсткий-резкий-настороженный вводил свою руку внутрь Маартина, причем Маартин ни разу не видел, чтобы он поступал так же с кем-либо из марсиан.
Жители поселка в целом оставили его в покое, хотя Сиул Ку, которая тоже часто полола грядки, иногда с ним разговаривала. Но даже она переняла манеру говорить медленнее, чем надо, и выбирать простые слова, как для малышей. Поэтому он не особенно старался ей отвечать, продолжал сосредоточенно обрабатывать пальцами землю. В тот вечер, когда в садовый купол пришел Хорхе, её там не было.
Казалось, он постарел лет на десять. Маартин поднялся, встал на колени, а его пальцы пытались спросить, что случилось, разбрасывая кусочки земли, падавшие ему на ноги.
– Что они такое? – Хорхе сел на корточки, чтобы посмотреть ему в лицо. – Что такое люди, которых ты видишь, если они не призраки?
Пальцы Маартина затанцевали, объясняя. Он покачал головой. На ощупь подыскал слова. Находить их становилось все труднее и труднее:
– Они… и есть… жемчужины.
Нет, не так.
– Как… как… – Маартин думал изо всех сил, перебирая в голове все земные вещи, которые в свое время выучил. – Проекция? Компьютерная память? Они… живут… вечно. Пока солнце… не поглотит планету.
Маартин сдался, опустил плечи, пощелкивая пальцами и проводя ими по воздуху между собой и Хорхе, чтобы выразить свое бессилие.
Хорхе внимательно наблюдал за его жестами.
– Живут вечно? – он покачал головой. – Они не могут быть живыми. Как ты сказал, они образы. Призраки. Не настоящие. Жемчужины – это камни. – Он поднял голову, чтобы встретиться глазами с Маартином.
Ему хотелось, чтобы Маартин сказал «да». Очень этого хотелось. Маартин покачал головой. Он внимательно следил за объяснением: пальцы сами шевелились и крутились в воздухе, рисуя кривые:
– Спектр…
Уже ближе.
– Энергия?
Не совсем.
– Другой спектр. Они живые.
Хорхе закрыл глаза, а когда открыл, из них исчезла всякая надежда:
– Кори и Банту здесь кое-что поскребли, когда никто их не видел, – он говорил хриплым голосом. – Ваш поселок стоит прямо на залежи.
Маартин не стал даже кивать в ответ. За ним появился Жёсткий-резкий-настороженный. Маартин вдруг сообразил, что, кажется, он постоянно находился где-то неподалеку.
– Я… – Хорхе с трудом втянул воздух. – Я собираюсь предупредить вашего мэра. Чтобы все ушли. Очистили это место. Посёлок. Я… с ними говорить бесполезно. Думают только о… возвращении домой. Как я тебе тогда рассказывал.
Они уничтожат их поселок так же, как уничтожили предыдущий. Хуже того, залежь была прямо под ними, а не в скалах над куполами. Маартин закрыл глаза, представив себе мэра, своего отца, когда огромные, жующие землю машины подползут к их садам.
– Мэр… созовет Планетарный Совет, – Маартин отчаянно искал слова, заставлял себя их выговаривать. – Они помогут.
– Нет, не помогут. – Хорхе покачал головой, глядя в сторону. – У нас оружие сильнее, и они это знают. Мы заплатим тем, кому надо дать взятку, – это просто, когда перед тобой целая залежь жемчужин. Они всем нужны, Маартин. – Теперь его голос звучал жестко. – Всем. Лучше уж попроси своих марсианских дружков защитить тебя, если хочешь остаться здесь. – Усмешка Хорхе была так же горька, как и его унылый взгляд: – Больше никто помогать не станет. Пошли, – он схватил Маартина за руку. – Мне надо вернуться, пока они не заподозрят, что я пришел сюда предупредить вас, не то я труп.
– Вы убьете… – пальцы Маартина переплелись, передавая возмущение. – Вы убьете… город.
– Хочешь сказать, поселок? Нет, если только вы, ребята, не станете оказывать сопротивление, – теперь Хорхе тащил Маартина за собой по дороге, к выходному шлюзу.
Он не имел в виду поселок. Жёсткий-резкий-настороженный двигался за ним.
Гнев.
А потом марсианин вдруг ушел, размашистой походкой пересекая пастельные изразцы. Все на площади остановились и посмотрели ему вслед. Вода в фонтанах опустилась, превратившись в низкие, пузырящиеся холмики, а туман из труб приобрел уродливый, болотисто-зеленый оттенок. Лоб Маартина покрылся холодным потом, мальчику показалось, что он сейчас потеряет сознание, но тут Хорхе затащил его в шлюз и закрыл внутреннюю дверь.
Мэра они нашли в баре Кэнни. Маартин не сообразил, что уже так поздно: солнце садилось за красные зубцы скал за городом и за каналом. Большинство жителей поселка тоже собрались в баре. Отец опирался на стойку и казался таким же постаревшим, как и Хорхе. Маартин раньше этого не замечал. Теперь у папы появилось столько седых волос… А толпа марсиан струилась сквозь комнату, направляясь к каналу, скользя сквозь жителей поселка, сквозь стены, торопясь. Маартин раньше не видел, чтобы кто-то из марсиан торопился. Он смотрел им вслед, а гневное гудение усиливалось с каждой секундой, отчего у него болели кости.
