Во всем он хорош, разве что машину не водит, и то лишь потому, что дальтоник, и гордится своим дальтонизмом…
Но затем Черниковский неожиданно развернулся и зашагал прямиком в сторону кафедры.
– Благодарю, коллега, – сказал он, протягивая изящную ладонь с длинными пальцами. – Это великолепный, взрослый, умно выстроенный текст, отличная манера исполнения… поздравляю.
Левой рукой он тискал висевшую на шее флешку в черно-белом округлом корпусе.
– Э… спасибо, – отозвался Семен, ощущая, что рукопожатие у Черниковского, как всегда, сильное, уверенное и что рядом с ним он сам выглядит не особенно видно, хотя моложе на двадцать лет.
– Кстати, – продолжил мэтр. – Был бы рад поработать в соавторстве. Позвоните. Встретимся, обсудим перспективы. Каково увидеть две наши фамилии рядом на афише? Или обложке?
И, кивнув, он зашагал прочь.
А Семен ощутил, что краска прилила к его щекам, а уши прямо заполыхали факелами: адски приятно, когда тебя хвалит кто-то настолько хорошо понимающий твое ремесло, а с другой стороны, дьявольски неловко вспоминать, что именно ты только что думал об этом человеке, какие чувства испытывал.
– Так, это вышло бы замечательно! – Глаза профессора литуниверситета были круглыми, как у совы. – Два таких мастера в одной упряжке! Так, будем ожидать шедевра!
– Ну… хм, да… – промямлил Семен. – Простите, а такси мне вызвали?
Сегодня третье ноября, канун праздника, и намечен банкет в СРП, где обязательно надо появиться, и он, судя по часам, никак не успевает вовремя, даже если пробок не будет…
Профессор засуетился, и через пару минут они тяжело рысили по коридору.
Машина ждала, но ждал, как быстро выяснилось, и затор около метро «Киевская».
Простояли там недолго, но к ресторану «Тираж», принадлежащему СРП и расположенному в самом центре, Семен прибыл с опозданием почти на двадцать минут. Осторожно заглянув в зал, обнаружил, что банкет стартовал и что Алков произносит тост.
Корнейчук дождался его окончания, а затем попытался проскользнуть в зал незаметно, но поймал не совсем довольный взгляд главы союза и покаянно склонил голову.
Плюхнулся на свободное место и сделал вид, что сидит здесь давно и даже успел захмелеть.
– О, Сема! Выпьем! – сказал располагавшийся по соседству пожилой, седой литератор со смуглым лицом.
– Конечно, – не стал спорить Семен.
Соседом его оказался Андрей Иванович, титан и зубр еще советского писательского цеха, уже много лет ничего не писавший, но катавшийся как сыр в масле благодаря нескольким удачно пристроенным текстам: его романы стояли в школьной программе и переиздавались каждый год приличными тиражами.
Хотя банкет шел максимум полчаса, Андрей Иванович был «на бровях», то есть в обычном своем состоянии.
– Давай, Сема, – сказал он, налив водки в два фужера. – За нас, за созидателей!
Они чокнулись, Семен выпил и принялся торопливо закусывать.
Он знал, что Андрей Иванович по доброте душевной скоро предложит выпить еще, потом еще и еще, и официальные тосты никуда не денутся, и если не есть, то вскоре окажешься то ли физиономией в тарелке, то ли вовсе под столом, то ли еще где похуже… случалось в прошлом всякое.
– Вот, помню, было дело, когда мои тексты на виниле выходили, – болтал тем временем сосед, вспоминая старые добрые времена, – народ в очереди часами стоял. Представляешь такое, Сема? А все почему, ха-ха… Смотри, видишь ты эти морды?
На последней фразе он понизил голос и повел рукой, указывая на соседей.
– Э… да, – сказал Семен, напрягаясь.
Еще не хватало, чтобы Андрей Иванович, как с ним порой бывало, принялся бредить вслух.
– Один наркотой балуется, другой плагиатом, главный вообще только о бабле и думает, я вот пью, а меж тем пишут, избранными себя считают, творцами и все такое… – тут он хохотнул. – А самое смешное, что они правы… все мы… ну, что-то вроде машин по порождению текстов, а тексты правят миром, определяют его форму… Представляешь? Давай выпьем!
Но тут со своего места поднялся Алков, и разговоры мигом стихли, даже Андрей Иванович замолчал.
– Коллеги, – произнес Алков внушительно и поднял бокал. – Поздравим коллег. Напомню, что двое из них попали в список кандидатов на участие в новогоднем концерте «Текст года» в Кремлевском концертном зале…
«Двое? – подумал Семен. – А кто второй?»
Услышав свою фамилию, он встал и поклонился, заметил несколько завистливых взглядов, но не обратил на них внимания.
– И еще – Игнат Черниковский! – объявил Алков, и внутри у Корнейчука словно разверзлась ледяная бездна.
Как же так, ведь потомок польских дворян состоит в СРП только для галочки, никогда не появляется на собраниях и прочих мероприятиях и даже членские взносы наверняка не платит?
Но оргкомитет концерта выберет только одного, ведь литературных союзов несколько, и каждый должен быть представлен, да еще нужно дать время иностранным гостям, а «Текст года» не резиновый…
Неужели все пропало?
Рядом бормотал Андрей Иванович, то ли рассказывал бородатые анекдоты, то ли предлагал выпить, соседи по столу смеялись и жрали в три горла, не забывая наполнять рюмки и фужеры.
Но Семен ничего не видел и не слышал.
Он вспоминал, как Черниковский сегодня предлагал соавторство…
И ведь уже знал, подлец, что они прямые конкуренты за место на сцене!
– Братишка, сто баллов, печальный момент, – прозвучал над ухом знакомый голос, и рядом объявился Шустрик с рюмкой коньяка в ладони. – Но ничего, мы еще не сдаемся! Поверь мне, твоему продюсеру!
– Как так вышло? – спросил Семен требовательно.
– Высокая политика, – Шустрик возвел глаза к потолку. – Его свои не заявили. Которые из Союза писателей новой России! Воткнули юное дарование с блатом, ха-ха! Сто баллов! А он тут же к Алкову, и предложил от нашего имени выступать, ну и тот… Поверь мне, твоему продюсеру.
– Вот и я говорю, Мишка только о бабле и думает, – встрял Андрей Иванович. – Выпьем, Колян?
– Может быть, с ним поговорить, с Алковым? – Семен вопросительно глянул на Шустрика.
– Смысла нет вообще, – тот пожал плечами внутри красного пиджака. – Сто баллов. Решено все, бумаги в Росконцерт уйдут через пару недель, ну а там выберут… Но мы будем бороться, я связи в министерстве культуры подключу. Не падай духом, братишка.
– А Черниковский мне соавторство предлагал, – проговорил Семен уныло.
Он чувствовал горькую, разъедающую душу обиду ребенка, которого обманул взрослый: ты ему верил, считал хорошим, а он взял и поступил как самый обычный подлый врун.
– О, за это надо выпить, – предложил Андрей Иванович, и Семен не стал отказываться.
