— Ну ладно, показывайте, — Иннокентий Иннокентьевич вышел из-за столика.
Сластенова, не вынимая икону из сумки, распаковала и только потом выставила себе на колени.
— Смотрите, не жалко.
— Так, так, — Иннокентий Иннокентьевич присел перед иконой, прищурил глаза. — Весьма плачевный вид… Согласились бы стразу на сто рублей — не прогадали бы…
— Я же русским языком сказала, — Сластенова убрала икону в сумку.
— Жаль, жаль, но понять вас можно, — Иннокентий Иннокентьевич поднялся, засунул руки в карманы халата, посмотрел в упор на тренера. — Мой друг вас проводит.
— Как-нибудь сама доберусь, не маленькая.
— Когда вы устанете от обладания фанеркой, то…
— Не устану! — Сластенова подхватила сумку, вырвалась из кресла и, качнувшись, сшибла бокал с подлокотника. Он мягко упал на медвежью шкуру, розовая соломинка отлетела к когтистой лапе, и на длинной упрямой шерсти заблестела вереница капель ароматного коктейля «Спринт».
— Желаю здравствовать, — надежный человек обошел тренера, который, ловко присев, подхватил бокал одной рукой и теперь стоял, прижимая к груди два пустых бокала с ободком.
Сластенова мялась у кресла, и когда человек, задев плечом тяжелую штору, открыл дверь в соседнюю комнату, вдруг шагнула за ним вдогонку.
Может, уступить за сто… Как-никак, деньги…
Штора дрогнула, и Сластенова оцепенела, заметив между плешью человека и половинкой двери стену, с пола до потолка увешанную иконами. В полумраке они казались дырами в серой стене.
— Вам не туда, — тренер с бокалами загородил от Сластеновой дверь.
— А вы, оказывается, большие шутники, — Сластенова с удовольствием наступила на розовую соломинку, которую не успел подобрать крепыш, в прихожей запнулась о лакированные ботинки, а на лестничной площадке плюнула на пол.
Вся стена в иконах, а сами голову морочат…
Сластенова вышла из подъезда и на ближней скамейке раскрыла сумку, посмотрела на икону и тщательно упаковала.
Зато моей там нет и не будет…
Тренер догнал Сластенову возле киоска. Очереди уже не было. Продавщица в расстегнутом халате стояла возле грузовика, в который двое парней швыряли пустые ящики. Тонкие доски трещали и лопались. Какая-то старушка с полной сеткой помидоров наблюдала за происходящим. Сластенова поравнялась со старушкой, и в этот момент из-за машины выскочил тренер; он одернул мастерку, заулыбался.
— Гниль одна, — старушка повернулась к Сластеновой. — Ели выбрала на засолку…
Сластенова смотрела на тренера, а тот хотя и улыбался, но ближе не подходил.
— Что, решили дать настоящую цену?
— Не обижайтесь… на Иннокентия Иннокентьевича… Душа человек, но со странностями…
— Сразу бы и объяснили, — Сластенова повернула к витрине. — Пока мы шли туда…
— Иннокентий Иннокентьевич однажды в трудный час здорово помог мне… Я тогда из-за нелепейшей травмы был вынужден оставить большой спорт… Жизнь есть жизнь, и никуда этого не деться…
Они уже почти прошли магазин, а позади все еще слышался треск падающих ящиков.
Тренер то забегал вперед, безуспешно пытаясь заглянуть в глаза Сластеновой, то шел сбоку, задевая кусты, выпирающие с газона на дорожку.
— Послушайте, а зачем Иннокентию Иннокентьевичу столько икон для спекуляции?
— Что вы… А насчет икон — так это у него главный смысл в жизни… Фанатик, одним словом, чистой воды фанатик… Когда вы пришли, он просто испугался, что ваша фанерка окажется лучше, чем есть у него в коллекции… К тому же мрачное настроение… Впрочем, когда вы ушли, он сказал, что ни капельки не жалеет, сказал, что если это истинная вещь, то ей место в музее — попробуй на глазок определи; к тому же и ошибка не исключается…
— Шутники…
Подошел троллейбус. Сластенова опередила всех и, даже не оглянувшись на тренера, втиснулась на заднюю площадку. Когда ее затолкали в угол, она увидела сквозь пыльное стекло тренера. Он по-прежнему стоял на краю тротуара.
Надо было заставить его проводить до самого дома…
Троллейбус дернулся. За стеклом качнулась толстая веревка. И сразу же Сластенова почувствовала, как на нее давят сплоченные пассажиры, — но водитель умело тормознул, салон утрамбовался, и у самого заднего окна образовался просвет. Сластенова успела спустить на пол сумку, прижать ее ногами к вибрирующей стенке и упереться руками в стекло. Уже не было видно ни тренера, ни остановки, лишь тянулись вереницей гладкие бетонные столбы и ржавый кустарник, похожий на мотки проволоки, разматывался по газонам.
— Предъявите билетик.
Сластенова машинально обернулась на вкрадчивый голос и увидела совсем близко потное лицо и надвинутую до бровей выгоревшую беретку.
— Ты что, ненормальная? — Сластенова уперлась плечом в стекло. Кто же в час пик билеты проверяет?
— Пожалуйста, предъявите билетик, — теперь беретка торчала под самым носом Сластеновой.
— Да в такой толкотне рукой не шевельнешь, а ты — билетик… Лучше бы работу транспорта наладили как следует…
Троллейбус остановился, и почти вся задняя площадка рванулась на выход. Контролершу на мгновение отбросило в сторону, но вот она резко шагнула к Сластеновой.
— Ваш билетик!
— Вот привязалась…
И вдруг контролерша вцепилась в Сластенову, отдернула ее от окна — сумка осталась на затоптанной резине — и обе они протанцевали до ступенек и, рассеяв входящих, очутились на остановке.
— Сумка! — Сластенова попятилась к троллейбусу. — Там же сумка!
Контролерша крепко держала ее за обе руки, не отпускала. Так они развернулись на месте, и тогда Сластенова увидела, что троллейбус отполз метров на десять.
— Штраф… три рубля… пожалуйста, — контролерша освободила руку, поправила съехавшую набок беретку.
— Что теперь будет? — Сластенова смотрела на удаляющийся троллейбус. — Что будет?
— Штраф…
— Да пойми же наконец, — Сластенова вдруг заплакала крупными, обильными слезами. — Там… сумка… моя сумка… осталась… а в ней… зарплата… вся до копейки…
— Так чего же мы ждем? — контролерша повернулась к дороге. — Сказали бы сразу, а теперь догонять машину придется… Вернем вам сумку, не беспокойтесь, только штраф заплатите, хорошо?
Полчаса они без толку махали руками по обеим сторонам дороги. Такси проскакивали мимо.
Троллейбус был уже далеко. А в невзрачной сумке — осиротевший сверток и мятый кошелок с последним рублем и проездными талонами.
Но вот напротив контролерши тормознул частник. Она заглянула в машину и замахала рукой. Сластенова перед урчащим грузовиком перебежала дорогу, рванула дверцу и бухнулась на сиденье.
