Но вот напротив контролерши тормознул частник. Она заглянула в машину и замахала рукой. Сластенова перед урчащим грузовиком перебежала дорогу, рванула дверцу и бухнулась на сиденье.
— Гоните… гоните… пожалуйста… гоните!
— Будешь гнать лихо — понесут тихо! — частник улыбнулся, подмигнул, выразительно щелкнул пальцами.
— Нам нужен троллейбус номер сто двадцать, — контролерша щелкнула ремнем безопасности. — Номер сто двадцать…
Троллейбус они настигли, когда тот въезжал на конечную остановку. Частник остановился перед поворотом, и Сластенова, даже не сказав ему спасибо, выскочила из машины и побежала вдогонку за троллейбусом.
Неужели опоздали… Хотя кто на такую сумку позарится… Главное — перекрыть обе двери…
Увидев, что троллейбус затормозил и почти уперся в другой пустой троллейбус, Сластенова остановилась. Контролерша налетела на нее.
— Значит, так, — Сластенова первой успела поднять беретку. — Я к задним дверям, ты — к передним. Смотри в оба. Сумка хозяйственная, коричневая, одна ручка замотана синей изолентой, другая в трещинах, замок двойной…
— Найдем, — контролерша приняла от Сластеновой беретку, стряхнула пыль. — А вдруг у кого-нибудь похожая сумка?
— Извинишься, тебе не привыкать…
— Ладно, заодно и билеты проверю.
Навстречу им попалось несколько самых шустрых пассажиров, но ни у кого в руках не было ничего похожего — дипломаты да сетки, набитые яблоками и помидорами.
Сластенова заняла позицию чуть сбоку. Ей хорошо были видны выходящие и так же хорошо была видна контролерша, усердно исполняющая свои служебные обязанности. Лишь иногда чья-нибудь фигура на мгновение загораживала ее.
Нет, а рвения сколько… Так и про сумку забудет… Передовик… Ударник… Змея подколодная… Додуматься же — в час пик билеты проверять… Ну, если сумки не окажется в троллейбусе — я ей задам жару…
Сластенова, не дожидаясь, когда выйдут последние пассажиры, ворвалась в салон и победно взметнула над головой затоптанную сумку внутри кувыркалась икона. Потом присела на кособокое сиденье.
— Поздравляю, — контролерша села напротив. — А теперь заплатите, пожалуйста, три рубля.
— Хватит с тебя и этого, — Сластенова расстегнула сумку, достала из кармана пачечку талонов и торжественно пробила их компостером — все разом — на рифленый пол посыпались мелкие конфетти. — Я же наврала про зарплату…
Пара кружочков взметнулась на сквозняке.
В переднюю дверь заглянул частник.
— Девушки, а про меня забыли, — улыбнулся, подмигнул, щелкнул пальцами. — Хоть бы за бензинчик рассчитались…
Сластенова нашарила в кошельке рубль и сунула его в раскрытые ладони частника.
— Надеюсь, теперь зайцем ездить не будете, — контролерша отряхнула с юбки прилипшие конфетти, обернулась на звук мотора и, увидев очередной троллейбус, приткнувшийся к заднему окну, бросилась наружу.
Сластенова ощупала забинтованную икону со всех сторон, закрыла сумку и вышла.
Контролерша затерялась в толпе пассажиров.
Сластенова прошла вдоль пустых троллейбусов, а потом, не торопясь, — мимо детишек на велосипедах, мимо резвящихся собак с инкрустированными ошейниками и озабоченных старух с авоськами.
Подышу свежим воздухом… Без нервов, без толкучки… Каких-то шесть остановок, ерунда…
Закат уже отражался в окнах крупнопанельных домов. По дороге все чаще проскальзывали такси с зелеными огоньками и устало ползли троллейбусы — в салонах маячили редкие пассажиры.
Удивительно… Лет десять, если не больше, не ходила пешком по тротуару… Выскочишь из транспорта — и в магазин, из магазина — домой, из дома — в транспорт… А который час? Да меня же потеряют… Как бы в панику не ударились мужички…
— Что-то мать загуляла, — Кирилл привстал — кресло екнуло — взял двумя пальцами коня и, не задумываясь, подставил его под удар черного ферзя.
— Ты за мать не беспокойся, она человек самостоятельный, — Сластенов сгреб неосторожного коня, положил рядом с доской, а на его место поставил торжествующего ферзя. — Попался, который кусался!
— Жадность до добра не доводит, — Кирилл взялся за второго коня. — Шах! И можно прощаться с ферзем. Аплодисменты!
— Да, — Сластенов пригнулся к доске, задумался. Стукнул ногтем по вазе и принялся отрывать лепестки с побуревших астр. — Малость поторопился…
— Сливай воду, — Кирилл сдернул с доски ферзя, подкинул на ладони. — Может, новую?
— Нет, сначала заматуй.
— Воля ваша.
— Я в отпуске детектив начал читать английский, — Сластенов ушел королем в угол. — Так там…
— Чтение детективов — это жвачка. Сейчас я сделаю красивую жертву с матовым исходом…
— Ладно, давай по новой, — Сластенов смешал фигуры.
— И какой интерес читать детективы, когда для умного человека преступник ясен с первой главы, — Кирилл нагнулся за пешкой.
— По-моему, ты, братец, много на себя берешь, — Сластенов расставил свои фигуры, включил верхний свет, задернул шторы. — Докажи.
— Все закономерно, против жанра не попрешь… Опять королевский гамбит… Ну-ну… А в детективе, конечно, настоящем, классическом, убийца должен появиться в первой же главе и единственный из всех не должен вызывать подозрения…
— Можно переходить?
— Последний раз. Думать надо, — Кирилл ушел на кухню и вернулся с куском хлеба, густо намазанным маслом. — Мать все-таки загуляла… Ты как думаешь, она про милицию предупреждала всерьез?
— Конечно, пошутила… Но ты все же насчет убийцы в первой главе неправ. Понимаешь, в том английском детективе ошеломляющее начало. Сразу четыре трупа, и все из-за какой-то загадочной реликвии сэра Чарльза. Все о ней знают, но никто ее не видел. Так вот, после цепочки убийств исчезает ларец, в котором хранится реликвия… Сэра Чарльза обнаружил совершенно случайно молодой сержант полиции — ему показалось странным, что в такое позднее время наружная дверь старинного особняка приоткрыта… Бедный сэр Чарльз лежал у дверей с перерезанным горлом…
— Оригинальный ход, но мы не менее оригинально закроемся слоном, — Кирилл дожевал хлеб и принес чай. — А что из себя представляли остальные четыре трупа?
— Молодая жена сэра Чарльза, старый слуга с бакенбардами и личный секретарь.
— И ни один из них не покончил жизнь самоубийством? — Кирилл поставил чашку на стол. — Конек-то лезет в западню…
— Все убиты, и что самое интересное — четырьмя разными способами. жену, совершенно голую, утопили в ванне, секретаря задушили чулком этой жены, а слугу пронзили насквозь алебардой из коллекции сэра Чарльза…
